Я дам тебе тысячу. Дочь Колумба - стр. 13
– Как говорится, никогда не было такого, и вот опять! – беспомощно вздыхает Лукас и ерошит мои спутавшиеся волосы.
– И всегда, что?.. – спрашиваю я.
– И всегда все заканчивается хорошо, – отвечает Карла наигранно оптимистично, явно подражая моему голосу.
Лукас заворачивает меня в свою рубашку вместо полотенца, а Каетано натягивает джинсы поверх мокрых боксеров, в которых кинулся меня спасать. При этом пялится на него вся женская половина пляжа. В восемнадцать лет незаконно иметь такое роскошное тело. Лукас тоже спортсмен, но с него до сих пор не сошел подростковый налет.
Тело Каетано роскошно до мурашек. Я слышу, как у меня за спиной Карла громко глотает брют. Мышцы перекатываются под кожей, пока он застегивает пуговку на джинсах. Знаю, что нужно перестать, но не могу отвести глаз. А потом замечаю татуировку на ребрах. Она до смешного похожа на воздушный шарик, но лучше рассмотреть не успеваю, ее уже скрывает белая ткань футболки.
– Шоу закончилось, куропаточки, – хмыкает Лукас у меня под боком. Я вздрагиваю и отвожу глаза к горизонту. Лукас усаживает Каетано рядом с собой и вверяет ему остатки нашего алкоголя.
Лу смог бы найти общий язык даже с ламой, так что Каетано без труда втягивается в разговор о недавнем чемпионате Европы по футболу, откуда наша сборная вышла победителями.
Естественно, эта дискуссия не может уместиться в два рта. Мы не успеваем даже моргнуть, как с соседних пледов уже поворачиваются головы ярых фанатов футбола.
Карла с болезненным стоном закатывает глаза.
Парень, бренчавший на гитаре, когда мы только спустились на пляж, начинает подбирать на струнах «Despasito». Он бьется и так, и эдак, но инструмент не хочет ему подчиняться. Не выходит ни одной даже близко похожей ноты. Бедняга краснеет от усилия и смущения, потому что чувствует на себе заинтересованные взгляды.
Гитара почти упирается грифом в живот Каетано, но тот и не думает отодвигаться. Дожидается, пока окончательно угаснет надежда исполнить одну из любимых нами футбольных песен, и разговор повернет к неназначенному пенальти в матче с Германией. А после незаметно подкручивает колки, натягивая струны. Каетано думает, никто не смотрит. Но, как минимум, мы с Карлой выпадаем из общей болтовни. Чтобы, не отвлекаясь, наблюдать, как мягко и легко он помогает пареньку привести в чувства расстроенный инструмент.
– Начни с Hm, и дальше G, D, A, – тихо подсказывает он, – всего четыре аккорда.
– Давай лучше ты, а? – предлагает ему хозяин гитары. Каетано качает головой в знак отказа.
– Пожалуйста, сыграй! – просит одна из девушек. – Если твоя игра такая же горячая, как и ты, я уеду с тобой, даже не знакомясь, красавчик!
Каетано издает короткий смешок. Пути назад уже нет, гитара лежит у него на коленях. Он берет ее и перекладывает гриф в правую руку, из чего становится понятно, что Каетано – левша. Он проводит по струнам с такой мягкостью, что вдох замирает в моей груди. А потом он поднимает глаза на меня. А может, и не на меня, а на кого-то поблизости. Сложно сказать, учитывая, каким плотным кольцом мы теперь сидим.
Каетано подбирает мелодию меньше, чем за минуту. И вот, знакомые подвижные аккорды уже заполняют ночной воздух. Но того, что происходит дальше, не ожидает никто. Каетано начинает петь.