Я была в твоей шкуре. Долгая дорога в сторону жизни - стр. 17

Сняли чемоданы с ленты и побрели к выходу. Перед раздвижными дверьми в мир рождественского нарядного Брюсселя затормозила, бросилась в туалет, оставив Саню с вещами и в недоумении, хотя, наверное, она всё понимала. В туалете стала фанатично умываться холодной водой. Казалось, она меня взбодрит. Слегка побила себя по щекам. Немного отлегло.

Вытерла лицо бумажным полотенцем на выходе. Митя ждал. Обычный такой Митя – спокойный, рассудительный, как всегда. Сероватый, конечно, да и мы были не лучше, думаю.

– Пойдёмте выпьем кофе и поедим, – предложил он довольно бодро, поцеловав нас.

Отказалась, тошнило от мысли о еде. Но Саня вдруг согласилась, и мы сели в кафе.

Пока шли к нему, Митя рассказал спокойным, деловым тоном, что Петя спит в общежитии, где нам дали две комнаты, и сегодня дадут ещё, а он уже был в госпитале, видел Нину, разговаривал с врачами. Сделали ещё раз пункцию. Они не доверяли врачам в Люксембурге – решили ещё раз проверить, а вдруг… Но и их пункция подтвердила лейкемию. Взяли кровь на сложный генетический тест, который решит Нинину судьбу. Оказывается, есть разные виды этой болезни – те, которые в настоящее время полностью вылечиваются, и такие, которые – нет. Тест будет готов через две недели, уже в новом году.

А ещё этот тест называется «Филадельфия». Назван так из-за наличия или отсутствия филадельфийской хромосомы, которая решает всё. И её быть не должно! Кстати, в Филадельфии мы с Митей были. Заезжали, путешествуя по Америке. Там потрясающий частный музей импрессионизма. Такие дела, как написал бы мой любимый американский писатель Курт Воннегут из штата Индиана.

Митя пошёл за кофе и бутербродами. Сидела на стуле, повёрнутом к выходящим из дверей зала прилёта, наблюдала за радостными встречами, поцелуями, готовностью прибывших и встречающих ринуться в праздничное гулянье прямо из аэропорта. Думала, как прожить эти четырнадцать дней, как не свихнуться, как никому не показывать свой страх.

Очнулась от движения, которое заметила краем глаза. Митя стоял у стола – снимал тарелки и чашки с подноса, и те дрожали мелкой дрожью, слегка позвякивая, в его руке. Смотреть на это было невыносимо, отвернулась и полезла в сумку, будто что-то искала. Увидела, что Саня делает то же самое. Ведь ничего, совсем ничего в его поведении, голосе, походке не выдавало испуганного, растерянного, ударенного судьбой человека. Только вот руки. Но мы отвернулись. Мы не видели. Мы видели по-настоящему сильного мужчину, который съел бутерброд, выпил кофе и был готов к вой не.

Дневник Ольги

24.12.2016

Из Брюссельского аэропорта поехали сразу в университетский госпиталь. Оказалось, что близко, практически на окраине, и не надо по вечным пробкам пробираться через город. Детский корпус отдельный, но имеет, как я выяснила уже через пару часов, сложную коридорную связь с основным зданием, где лечатся взрослые, находится кафетерий, магазинчик, аптека и даже парикмахерская. Все отделения корректно не имеют названий. Только номера. Расшифровку номеров можно посмотреть на специальном стенде в холле. Когда человек идёт в какое-то отделение, то только он, врачи и обслуживающий персонал, соответственно, знают, куда идут.

Митя повёл нас, следуя указателям с нумерацией, в отделение детской гематологии и онкологии, куда поместили Нину. Он уже знал наш номер. Двери в отделения открываются по звонку с внешней стороны или магнитными карточками, которые нам выдали уже на следующий день. С их помощью можно также заезжать на больничный паркинг бесплатно.