Я - богиня любви и содрогания - стр. 40
- Вы... Вы ответили... Вы меня услышали... - задыхалась она, а ей на лицо падали лепестки. - Прошу вас...
Тонкая рука поймала несколько лепестков, а дрожащие губы стали их целовать.
- Милостивая... - выдыхала она сквозь слезы, стоящие мутной пеленой в красивых глазах. - Милостивая...
- Видишь, дитя мое, - старая жрица помогла ей подняться, указывая рукой на статую. - Твоя любовь заставила богиню явиться к тебе! Любовь способна убить, любовь способна спасти... Любовь способна людей за собой повести... Верь в ее могущество и милость! Чтобы не случилось, все к лучшему!
Я тяжело вздохнула, понимая, что между трусами-недельками и неприятностями есть куда больше общего, чем кажется на первый взгляд. Они очень нежно облегали мой холодеющий седалищный нерв, всегда готовый к изысканным приключениям!
- Любовь, дитя мое, - старая жрица утешала красавицу, которая внимала каждому ее слову. - Способна творить настоящие чудеса.
Не обязательно творить. Иногда и вытворять! Я уже предчувствовала, в какой приятной атмосфере пройдет будущая беседа с императором, а нервные клетки дружно схватились за лопаты, обеспечивая себе места в загробном мире.
- Если пройти туда невидимой, попытаться затянуть этого Терция сюда? - вслух рассуждала я, нервно расхаживая по комнате. Судя по покашливанию зеркала, идея так себе. Может, подкупить стражу? Чем? Денег у меня все равно нет! А если пообещать им любовь? Сомневаюсь, что они согласятся, зная характер императора. Думай! Думай! Включай божественные мозги...
Я видела в зеркале, как на площадь перед дворцом стекаются зеваки. Виселица выглядела воистину жутко. Палач в черном одеянии стоял рядом с деревянной конструкцией определенного назначения, и проверял на радость зрителям механизм открывания люка, вызывая у меня содрогание. Зеркало показало повозку, которая медленно катится в сопровождении конной стражи. В повозке сидел знакомый узник, улыбаясь какой-то странной, отрешенной улыбкой. Повозка остановилась, Терций поднял голову, а стража дернула несчастного и поставила на ноги.
- Помилуйте его! - кричали люди, бушуя пестрой толпой. - Помилуйте!
Сквозь толпу пробивалась та самая златокудрая красавица, задыхаясь от слез и умоляя пропустить ее. Спины смыкались стеной, но маленькая мужественная фигурка старалась раздвинуть их. На нее оглядывались, ей что-то говорили, а она, словно не слышала и не видела ничего, кроме страшной петли.
Каждый шаг обреченного сопровождался поскрипыванием ступеней и тревожным шепотом предвкушения, который раздавался в притихшей толпе.
- Пропустите, умоляю, - шептала золотоволосая красавица, пытаясь протиснуться к виселице. - Я прошу вас! Ради всего святого! Я должна увидеть его! Пустите!
Внезапно она подняла глаза и застыла на месте. Ее глаза стали прозрачными, а по ее щеке медленно стекла слеза. Терций увидел ее, стиснул зубы и покачал головой.
- Люблю тебя, - шептала красавица, одними губами, снова пытаясь поймать его прощальный взгляд. Я видела, как дрожат ее руки, которые она прижимала к груди. - Люблю... Больше жизни люблю...
- Люблю... - прошептал он, глядя на нее и пытаясь улыбнуться. - Навсегда...
Толпа заволновалась, но тут же послышался громкий голос.
- Именем Императора Эзры, Терций приговаривается к смертной казни через повешенье за преступление, состав которого не разглашается. Считайте это - государственной изменой! - читал мужик в черном, поглядывая на сгорбленного Терция.