Взрослые в доме. Неравная борьба с европейским «глубинным государством» - стр. 5
Вернувшись в гостиницу, я обсушился; оставалось два часа до звонка будильника, который вернет меня на передовую. Снедаемый тревогой, я размышлял о том, как мои товарищи дома, внутренний круг нашего правительства, ответили бы на вопрос Саммерса. Той ночью я заставил себя поверить, что они ответили бы в точности так, как я сам.
Менее чем через две недели у меня появились первые сомнения.
Черный суперящик
Йоргос Чацис пропал без вести 29 августа 2012 года. В последний раз его видели в офисе социального страхования в маленьком северном греческом городе Сиатиста, где он узнал, что выплата ежемесячного пособия по нетрудоспособности в размере 280 евро приостановлена. Очевидцы сообщали, что Йоргос не стал жаловаться. «Казалось, он настолько обескуражен случившимся, что лишился дара речи», – говорилось в газетной заметке. Вскоре после того он воспользовался своим мобильным телефоном, чтобы позвонить жене. Дома никого не оказалось, поэтому он оставил голосовое сообщение: «Чувствую себя бесполезным. Мне больше нечего дать тебе. Позаботься о детях». Спустя несколько дней его тело обнаружили в отдаленной лесистой местности – он повесился над обрывом; мобильный телефон лежал на земле поблизости.
Волна самоубийств, вызванная греческой великой депрессией, привлекла внимание международной прессы несколькими месяцами ранее, когда Димитрис Христулас, семидесятисемилетний фармацевт на пенсии, застрелился под деревом посреди площади Синтагма в Афинах; он оставил трогательный, берущий за душу посмертный политический манифест против нищеты. В кои-то веки горе близких Христуласа и Чациса – горе, с которым они справлялись весьма достойно, – заставило бы устыдиться и угомониться даже самых настырных судебных приставов; вот только в Подкормистане (так я иронически называл Грецию после 2010 года) судебные приставы предпочитали держаться подальше от своих жертв, баррикадироваться в пятизвездочных отелях, пролетать по улицам кортежами и время от времени укреплять душевное равновесие не подкрепленными статистикой прогнозами восстановления экономики.
В том же 2012 году, за три долгих года до лекции об аутсайдерах и инсайдерах, прочитанной мне Ларри Саммерсом, мой партнер Даная Страту устроила художественную инсталляцию в галерее в центре Афин. Она назвала инсталляцию «Пора открывать черные ящики!». Зрителей приглашали полюбоваться сотней черных металлических ящиков, расставленных в геометрическом узоре. В каждом из ящиков была записка с тем или иным словом; эти слова Даная выбрала из тысяч ответов афинян в социальных сетях на вопрос: «Как бы вы определили одним словом, чего вы больше всего боитесь и что сильнее всего хотите сохранить?»
Идея Данаи противоречила принципу, на котором основано действие «черных ящиков», скажем, в самолетах: она предлагала открыть ящики, пока не стало слишком поздно, пока самолет не упал. Словом, которое афиняне выбирали чаще всего, оказалось не слово «работа», «пенсия» или «сбережения». Главным страхом жителей Афин было утратить достоинство. Остров Крит, чьи обитатели славятся своей гордостью по всей стране, показал наибольшее количество самоубийств с началом кризиса. По мере усугубления депрессии, по мере того как на гроздьях гнева «созревали ягоды»[5]