Взгляд в прошлое. Книга 1 – Записки конструктора космической техники - стр. 24
Во время войны Дмитрий Николаевич в составе партизанских отрядов воевал на территориях Белоруссии и Украины. История такова – в день начала войны он с симфоническим оркестром был на гастролях в Вильнюсе. и они только успели на машине пересечь границу Белоруссии и доехали до Минска, где он, услышав о мобилизации, явился в военкомат. Так он попал на западный фронт, который стремительно отступал под натиском превосходящих сил фашистского вермахта. Провоевав месяц на передовой, их часть попала в окружение, и он оказался в одном из первых партизанских соединений, заброшенных на территорию Белоруссии на оккупированную уже гитлеровцами советскую землю. Так как он кроме скрипки хорошо владел оружием (будучи заядлым охотником), имел опыт в маскировке и просто был сильным, смелым молодым человеком его направили в разведку. Где он и провоевал всю войну, закончив её в Чехословакии, в составе уже регулярных войск, после взятия Праги. Получив очередное ранение, он в госпитале познакомился со своей будущей женой – Клавдией Ивановной служившей там санитаркой. Клавдия Ивановна была строгой, практичной женой и Дмитрий Николаевичей, попав под её влияние, на всю оставшуюся жизнь потерял былую самостоятельность. Он был человеком со своеобразным чувством юмора, к примеру, когда давал деньги в долг и его спрашивали – не жалко ли ему денег, он отвечал: – «Не жалко! Но – убавляется!»
Они с отцом хорошо дружили с главным режиссёром Ленинградского – Мариинского театра оперы и балета – Романом Иринарховичем Тихомиров, (которого они в шутку, между собой, называли Романом Идинахеровичем) и я, бывая в Ленинграде, часто пользуясь его протекцией в посещении знаменитых оперных и балетных спектаклей, на которые было практически невозможно попасть. И очень боялся, произнося его отчество перепутать с шутливым вариантом.
Дмитрий Николаевич был заядлым охотником и рыболовом, и мы часто выезжали с ним на охоты и рыбалки в отпуск. Он был великолепным кулинаром блюд из рыбы и дичи, что конечно очень ценилось в наших скитаниях, доставляя всем нам огромное удовольствие. Особенно ему удавались блюда из зайчатины, кабанятины и сайгачатины.
Шепилов и Рогов – не были большими друзьями и, как мне кажется, их объединяла только – дружба с моим отцом. Девизом П.Ф. Рогова было – «Делай – как я.» Он был опытным по жизни человеком, и я не знаю дела, которого бы он не умел делать – от постройки дома до приготовления на охоте вкуснейших блюд из дичи и рыбы. Однажды у нас на длительной охоте на Балхаше закончился хлеб, так мы питались последние 3 – 4 дня вкуснейшими лепёшками, испечёнными на костре в сковороде Павлом Фёдоровичем. А когда он рассказал мне, что ему приходилось на фронте (а он воевал на Дальнем Востоке с японцами) печь лепёшки в отсутствии сковородки на плоском камне, раскалённом на костре, а, чтобы лепёшки не прилипали к камню (за неимением какого– либо жира) натирал камень разрезанным солёным огурцом. Я знал от мамы, что такой способ она применяла, правда для сковороды, когда ей во время войны приходилось, что – либо жарить в отсутствии масла. Павел Фёдорович даже продемонстрировал нам этот процесс, когда нашёл для этого подходящий камень.
У нас на длительных охотах (длившихся по две недели) всегда возникала проблема с хлебом, он через неделю черствел и становился «каменными» буханками, которые можно было разрубить только топором. Рогов превращал «каменные» буханки в свежий хлеб (как будто его только вытащили из печи) подержав их на пару в закрытом казане минут 10– 15 на решётке под, которой кипела вода, но это можно было проделать только один раз т.к. он – хлеб после этого мгновенно черствел. Когда он это проделал в первый раз, я вспомнил рассказ Валерия (мужа сестры) о военных годах, проведённых им в детстве на территории занятой гитлеровцами в Ленинградской области. Он рассказывал, что у немецких старших офицеров были консервные банки с герметично закупоренными в них сублимированными двумя белыми булочками, лежащими в банке на специальной решётке. После открывания банки под решётку наливалась вода, банки закрывались крышками и ставились на огонь спиртовки или специальных маленьких керосиновых или бензиновых примусов (величиной в кулак), где вода под булочками доводилась до кипения. И сублимированные (абсолютно сухие булочки) на пару' превращались в горячие булочки только что вынутые из печи.