Вьюга. Рассказы и повести - стр. 10
С чувством потери чего-то, что было с ним всегда, внутри, а теперь куда-то ушло, кем-то подло спрятано, Андрей собрался в редакцию. Хотелось домой, забиться в угол дивана, смотреть в стену, никого не видеть. Но так еще хуже. И если она померещилась и все это его выдумка, то закутанная в тряпки блокадница, затхлый туман в красной комнате честнее, чем этот Новый год, елка, мэр в отъезжающем от школы джипе.
На порожке школы догнал директор.
– Ты куда? – делает недовольные глаза. – Пошли, пошли, у нас там все накрыто.
Андрей слабо отмахнулся:
– Мне писать про это еще нужно.
– Пошли, пошли, не прокиснет твоя писанина. Мэр-то вон, уехал по делам богоугодным, а стол стоит. Архиерей прибыл, встреча у них, – директор кивнул на торчащий из-за домов и пыхтящих морозным паром труб новенький купол. Пеструю, как праздничный леденец, церковь поставили пару лет назад на центральной площади, точно напротив Ленина у администрации. Стройку называли народной, собирали с пожертвования пенсий и насильно с бюджетников, статья, о чём стала первой запрещенной у Андрея. Он тогда пытался рассказать о старом храме за городом в брошенной деревне, где и столбов не осталось. Статью зарезали, церковь освятили и про старый храм на отшибе быстро забыли.
– Давай, давай, – тянул директор его за рукав. Андрею вдруг захотелось с размаху ударить его по лицу. Хлестко, нагло, зло. Но вместо того он поддался ему, и не сопротивлялся. – Всё в лучшем виде: икорка, коньячок открыт. Ты к армянскому как относишься?
КАБАК
– Мы лучше нашей, перцовочки медовой, – Петя глотнул из фляжки, довольно покряхтел, поправил ворот фуфайки, дыхнул паром. – Климат такой, – улыбнулся и стал опускать лесу с мотылем.
Сидели уже часа два. Андрей поднял от сизой лунки глаза. Над озером голубело в рассвете небо. Впереди мерцал редкими огнями пепельный в зимней ночи город, где в новом дне просыпались люди. Позади уходили в сумеречную темноту неживые своей белизной поля, они шли куда-то без конца, за горизонт, где, наверное, есть иной мир. Андрей представил, как из этого мира на берег озера выходят, блестя глазами, диковинные звери и подолгу смотрят на город и людей. Это казалось так явно, что временами он оборачивался и смотрел в пустоту со страхом увидеть блеск глаз. О чем думают эти звери? – он смотрел в пустоту.
В ночь ударил мороз, и теперь рыбаки начинали подмерзать. Ковыляя от долгого сидения, Андрей добрел до Пети, взял фляжку, отпил и поёжился.
– Я ещё полчасика и пойду. Всё равно не клюет.
– Да, не очень, – Петя кивнул на пару окуньков и плотвичку на льду. – А чего так рано?
– В мэрии сегодня кавардак. Депутаты главаря выбирают.
– Это какие депутаты? – мормышка Пети дрогнула, и он стал выбирать лесу.
– Да за которых мы голосовали.
Петя достал пустой крючок. Ни рыбы, ни наживки не было.
– Ну, я не ходил.
– Я тоже. Не за кого.
– А депутаты кто у нас? Не слышал ни про кого.
– И не услышишь. На выборы по району девять процентов пришло, а порога явки всё равно нет. Так что им пофигу.
– Что пофигу?
– Всё.
– Ну и чёрт с ними, – Петя замолчал.
У них так бывало, когда говорить не о чем, скажут что-то и молчат, потом вдруг снова скажут и снова молчат.
– Эх, собрать бы котомку и —..! – выдохнул Петя.
– Это куда ты намылился? – откликнулся Андрей от своей лунки метрах в десяти. У него по-прежнему не клевало.