Высшая степень обиды - стр. 43
- Нюхать буду. А Серому дай другую… синюю с цветочками. Эта моя.
Даже сейчас стало смешно. И я рассказала маме о рубашках, мы даже посмеялись, но как-то уже невесело. Мама вздохнула:
- Господи… какой непроходимый дурак… Как же так, Зоя? Я не понимаю – как он мог? Любит же тебя.
- Не знаю, мама… он никогда не говорил, - глухо ответила я, опуская глаза.
- То есть как? – присела она на стул и уставилась на меня: - А как ты тогда вышла за него? То есть…
Я пожала плечами – не знаю как. Было другое - остальное, когда эти слова, конечно, важны и нужны, но не жизненно… Была эта наша сумасшедшая страсть и его тепло, и еще забота - в мелочах и глобальная – мужская, ответственная. А еще это волшебное «моя…». В такие моменты оно звучало сильнее всяких «люблю».
Усольцев вообще не говорил о своих чувствах. Если только шутя или намеками… всегда виртуозно обходя тему и избегая говорить прямо о том, что чувствует ко мне. А я уже и не настаивала, потому что предыдущие попытки не привели ни к чему и заканчивались или поцелуем, которым мне затыкали рот, или он сразу тянул ко мне свои лапы и тогда был секс.
Так ярко вспомнилось вдруг… и я постаралась объяснить:
- Помнишь фильм «Привидение»? Ну… девушка говорит ему – я люблю тебя, а он?
- Аналогично?
- Я не знаю - в чем там дело, но ему пришлось умереть, чтобы эти слова, наконец, прозвучали. И что - человек только тогда понял, что это нужно сказать?
- Она потом и не поверила, потому что сам он никогда их не говорил… - кивнула мама.
- Похожий случай. Знаешь - как? «А то!» или - «спрашиваешь…?» Или – «ну что, ты, Зой, глупости спрашиваешь»? Или еще – «О-о-о…!!!» Хотя, если честно… жила без этого и жила бы. Кроме этих слов есть и другие. И другое. И вообще… что мы сейчас? Вообще не в тему, - нахохлилась я.
- Да нет… - протянула мама, - я-то уж подумала… А оно не страшно.
- Что, мама? – спросила я в лоб.
- Ну да, что сейчас об этом, когда такое… Но я от своих слов не отказываюсь.
- Тогда это странная любовь, мама. Папа хотя бы сказал тебе честно.
- Ну да… сказал, - отвернулась мама к мойке.
Я подошла и отодвинула ее в сторону.
- Извини. Ляпнешь иногда… сама потом не рада. Давай, я вымою.
- Да ничего такого ты не сказала. Это я копаюсь… Ты тоже извини.
- Да. А… мне сегодня после двух к врачу, мам!
В этот день, выйдя на улицу, я обратила внимание на запахи. Налюбовавшись вчера на Таю, синее небо, зеленую траву и вообще… все лето скопом, сейчас я вынюхивала его. Это был и Тасин уютный и знакомый уже запах. А еще листок смородины... если растереть его в пальцах, он пахнет так… просто одуряюще. Раздавленная подошвами трава, хвоя, нагретая солнцем… аптечная ромашка... мелкая холодная хризантема... Пока дошла до санатория, перевела кучу зелени, срывая и поднося к носу.
14. Глава 13
Приветливо кивнув охраннику, который почему-то даже не вышел из своей застекленной будки, а только молча посмотрел на меня, я прошла на территорию санатория. Шла по дорожкам, не спеша любовалась цветами и думала – что меня так пробило на это лето? Будто я последний год живу и никогда больше его не увижу.
Просто я цеплялась… Я всеми силами цеплялась за то, что у меня еще оставалось. Была мама… и с ней нужно аккуратнее, иначе доведу... Есть вариант - я перестаю выплескивать на нее это свое - больное, потому что у нее, похоже, еще свое не отболело. А, значит, начинаю вариться в собственном соку. Пока не уверена была, что у меня выйдет… извини, мама. Сегодня, после нашего разговора, мне стало легче. Я, конечно, буду стараться держать себя в руках, но, если не получится – извини…