Вышитые кровью - стр. 3
Все птицы давно улетели на юг. А Лидди пришлось остаться, хоть она и ненавидела это время года. Ноябрь – самый мерзкий месяц. Когда особенно ощущаешь, что солнца нет совсем. Как и снега, который мог бы укрыть грязь и копоть на дорогах. На ярмарочной площади, где повсюду горели огни, не было заметно, что уже так темно. Поздние-поздние сумерки. Идти было совсем недолго – пройти через мост, три дома и свернуть налево возле новой высокой церкви со шпилями. Мама, наверное, уже забеспокоилась. Хотя всего пять часов вечера. Но на севере в это время уже зажигали лампы.
Мост совсем разваливался. Его подмывало с двух сторон грязными водами Колна, в который сбрасывали отходы с фабрики. Местные давно говорили, что рыба там водится с двумя головами, но Лидди им не верила. Она думала, что в такой вонючей воде никому не выжить. Даже чудовищам. Гадкая речка, такая же гадкая, как и Фанни, которая ушла домой без неё.
Лидди грела руки горячим дыханием, поднося их ко рту. Перчатки кто-то украл в школе, а новые купить не успели. Она представляла, как маменька заварит ей чай с молоком и сахаром. А папенька поднимется к ним из мастерской и расскажет новую шутку про барабанщика из цирка. Лидди же в свою очередь про волшебный фонарь утаит и сделает вид, что заняла пенс Фанни. Её, конечно, отругают немного, не время деньгами разбрасываться. Дела шли худо, но всё равно маменька обещала купить к чаю шотландские лепёшки. Купит ли?
Лидди спустилась с моста и вышла на улицу. Ох и шумно там было. Молочница переговаривалась с пьяницей. Десять пенсов ей задолжал. Это не хухры-мухры. Чуть до драки не дошло. Стихло. А потом вдруг послышалось: «Мяу». Мяу да мяу. Не почудилось значит. Лидди сразу подумала про чёрненького своего Леопольда, который убежал весной ещё. Может, вернулся уже? А говорили, собаки сгрызли. Только непонятно было, откуда звук идёт.
Она огляделась влево-вправо. Не разглядеть Леопольда. Мяуканье доносилось откуда-то из переулка из-под почтовой кибитки. И кибитка чёрная, и кошка чёрная, и вечер такой же. Ничего не видно. Были бы спички с собой, но в школу ей их не давали. «Вот так оставлять это нельзя, вдруг и правда он», – подумала Лидди. Она не забывала о Леопольде ни на день с мая. Ждала, что вернётся, и почти потеряла надежду, но теперь… Присела на корточки возле огромного колеса. Её длинные косы коснулись земли. Она протянула руку. Мягкое что-то, но точно не Леопольд.
Скрип.
Чёрная дверь открылась, и большая великанья рука утащила её внутрь. Снова скрип. Темнота вдруг стала темнее прежнего. Не было ни просвета. Пахло вновь табаком, потом и сеном. Да так сильно, что глаза щипало. Рот слипся отчего-то, она даже вскрикнуть не успела. Наверное, попала в вечное царство и едет к вратам. А молитву, что там будут спрашивать, так и не выучила.
Телега катилась по брусчатке, уж очень похожей на ту, что лежала в Хаддерсфилде. Лидди наконец поняла, что ни в какое небесное царство она не едет. И схватил её не дьявол, не ангел и даже не колдун. Дорога стала помягче, уже не так болтало из стороны в сторону. Тело онемело от страха. Она пошарила дрожащей рукой в темноте, что-то тёплое находилось за её спиной. Жесткая щетина, очертания плеч и рук. Всё-таки человек.
– Мистер, мне надо домой, – прощебетала Лидди.