Выпьемте чаю? - стр. 15
Сразу после экзаменов Валерия собралась поехать домой. Отец ее, пару лет назад перенесший инфаркт, ничего почти по дому не делал. И не потому, что не мог, а потому, что не было настроения. Когда же настроения не было особенно сильно, погружался в запои. Перед приездом дочери и в сам приезд был трезвенником, чтобы не упасть перед ней лицом в грязь, даже начинал устраивать какую-то хозяйственную работу. Мать относилась к Валерии как к единственному смыслу своей тусклой и безрадостной жизни, очень ждала, очень скучала, часто надеялась, что дочь окончит институт и вернется домой, снова будет жить с ними.
В самый неудачный момент, когда Валерия с ожесточением втискивала в чемодан свои нежелавшие влезать в него вещи, Виктор нерешительно произнес:
– Может, поженимся? Иначе как же я к твоим родителям поеду?
– А ты поедешь со мной? – не сориентировавшись, воскликнула Лера. – Об этом же раньше думать было надо! Не уверена, что на мой поезд еще остались билеты.
Лицо ее стремительно заливалось краской. Она внимательно посмотрела ему в глаза и переспросила:
– Поженимся?
– Ну да! А что здесь такого? – уже раздраженно ответил Виктор.
Почему-то настроение его сильно испортилось. Ему от этой сцены стало противно. И разве сам он был уверен, что хочет провести с ней всю жизнь?! Почему-то в идеальных представлениях нашего героя о жизни в ней не было семейных отношений. Там были походы, встречи с друзьями, путешествия на байдарках по какой-нибудь Карелии или поездка в какую-нибудь алтайскую деревню на целое лето. Представлялись ему и умные разговоры в кругу приятных людей, работа в какой-нибудь занимающейся важным общественным делом компании, в которой он как специалист очень ценен. И пускай ничего этого с ним не происходило, но он искренне верил, что когда-нибудь произойдет.
Валерия неожиданно повернулась к стене, и Виктор даже не понял, а физически почувствовал, что она плачет.
Уже через час жених и невеста сидели в кафе посередине Неглинки и распивали бутылку «Кьянти».
– Предлагаю все-таки обменять твой билет хотя бы на послезавтрашний поезд. Заявление можно подать завтра. Наверное, загсы работают с утра. У меня первая пара в двенадцать, – деловито рассуждал Виктор.
– Да, можно! Хотелось бы сделать это красиво. Сегодня я приведу в порядок твою белую рубашку и мой костюм. Но если мы подадим заявление сейчас, то когда же свадьба? Я не собиралась через месяц возвращаться в Москву.
– Об этом я пока не подумал, – признался Виктор. – Мне кажется, надо завтра просто сходить и начать с того, что спросить: нельзя ли записаться на более позднее время? Можно, конечно, посмотреть на сайте или с утра позвонить, но тогда мы никуда не успеем.
Страх и раздражение Виктора исчезли, вступило в силу планирование: что, когда, почему… А Валерия чувствовала себя уже настоящей невестой. Глаза ее сверкали, волосы распушились. И теперь она казалась Виктору очень красивой. Что-то от греческой богини появилось в ее лице. Пребывая в романтическом настроении и обсуждая планы на грядущую жизнь, они позабыли про поезд, а когда вспомнили, он уже полчаса как ушел.
В июле Виктор впервые на две недели прогостил у своих (раньше он приезжал на пару-четверку дней), и впервые за несколько лет, а, может быть, даже и жизнь, разговор с ними сложился. Вместе с отцом они ездили на рыбалку, ночевали на берегу озера в старой холщовой палатке. По вечерам разжигали костер, готовили пищу, разогревали чай, пили коньяк. От одного присутствия рядом друг с другом им было и радостно, и спокойно. Пьянил Виктора и вид черного леса, подступающего к их палатке с разных сторон, и запах хвои и мха, раздававшийся из соседней канавы, и белое стадо звезд, ходившее по зыбкой глади реки, а утром – долгое наблюдение за тем, как появляется в воде то рыбка, то еще какая-то живность.