Вторая жизнь Нолика - стр. 2

– Нашёл?

– Да.

– И что будешь с ним делать?

– Отдам в музей, – соврал он.

– И хорошо, – кивнула бабушка, – вещь старая, такие сейчас не делают. Она то ли немецкая, то ли английская, забыла, дед ведь говорил. Ох, совсем памяти не стало. Ну, ничего, учёные разберутся.

Сеня вымыл руки, закрыл на ключ дверь сарая, взял прибор, и только собрался снова подняться на веранду, как за воротами послышался шум подъезжающей машины и раздался резкий сигнал. Он вздрогнул, прошло всего минут десять после телефонного разговора. Они что, соседи? Он заскочил на лавочку и заглянул через забор. Машина незнакомая, чёрный большой внедорожник с затонированными стеклами. Нехорошее предчувствие шевельнулось у него в груди.

– Это что, к нам? – забеспокоилась бабушка.

– Да, наверное, из музея, – ответил Сеня и пошёл к воротам, потом вернулся, и оставил прибор на лавке.

Он открыл калитку, в машине сразу же распахнулась водительская дверь, и из неё выпрыгнул невысокий коренастый парень, в ярко красном спортивном костюме и, улыбаясь, подошёл к Сене, протягивая руку:

– Лев Торошин. А Вы, как я понимаю, Семён Нолик?

Сеня пожал ему руку, непроизвольно насторожившись – он точно помнил, что не называл барышне своё имя и фамилию, поэтому подозрительно произнёс:

– Мы знакомы?

Лев ничуть не смутился а, наоборот, весело рассмеялся и похлопал Сеню по плечу:

– Так по номеру телефона определили, такая уж у нас профессия! – и тут же принял серьёзное выражение и спросил: – Прибор у Вас с собой? Где он?

– Здесь. А деньги Вы привезли? – задал встречный вопрос Сеня.

– Да, – Лев кивнул в сторону машины. – Десять тысяч, как и заявлено, строго по курсу, не сомневайтесь, сразу рассчитаюсь. Несите прибор.

– Как-то Вы быстро, – не удержался от комментария Сеня.

– Я тут рядом был.

Он повернулся и пошёл к машине, а Сеня взял прибор, успокаивающе кивнул бабушке, которая стояла возле крыльца, и тоже пошёл вслед за ним. Внутренний голос у него буквально надрывался внутри, предупреждая, чтобы он не садился в машину, но десять тысяч долларов на дороге не валяются.

Он сел рядом с водителем, протягивая ему прибор. Лев взял его, внимательно разглядывая гравировку, потом отвел железки, на что-то нажал, и прибор схлопнулся в одну круглую трубку. Открыв бардачок в машине, он достал из него бархатный малиновый мешочек и осторожно положил прибор в него. Потом вытащил из-за своего сиденья потрёпанный портфель и положил мешочек в него. Сеня ждал.

Лев завёл машину, и, повернувшись к Сене, сказал:

– Я думаю, тебе будет интересно узнать, что же это такое! – и, не дожидаясь ответа Сени, добавил: – Мы тебя приглашаем.

Семья у Яры была большая – двенадцать душ, как и положено по Домострою, с его патриархальным укладом жизни – мать, отец, бабки и дедки, и множество детей. Она была самой старшей из детей, кроме неё было ещё три сестры и пять братьев. Отец уже два раза к дому пристройки делал, но места всё равно было мало, и Яра со своей младшей сестрой спали на полу, под большим обеденным столом. С самого утра вся семья собиралась за этим столом, быстро ели то, что приготовит им мать, а потом расходились по своим делам. А дел хватало на всех и на целый день, от темна до темна. Зимой было полегче, не надо было в поле работать, скотину на выпас гнать, но зато была другая работа – на всю семью ткать и шить, штопать и латать. А когда в эту зиму мать родила ещё одного братика, Яра, слушая, как за стенкой надрывается младенец, лежала с открытыми глазами, а по её щекам катились крупные слёзы. Когда-нибудь она будет отдыхать? Только-только начал самостоятельно ходить четвёртый из её братьев, к которому она была приставлена нянькаться, и она вздохнула с облегчением, наконец-то руки отдохнут! А сейчас ещё одного бог послал, пятого! И это ещё полбеды, она уже привыкла нянькаться, но и остальные обязанности по хозяйству никто с неё не снимал – она должна была напоить корову с теленком, три козы, два десятка кур, накормить их и клети вычистить. А кроме этого должна была помогать бабке ставить квашню, стряпать, топить печь, перебирать пшено, и ещё целая куча дел, как раз столько, чтобы заползать под стол поздно вечером без задних ног.