Всю жизнь я верил только в электричество - стр. 76
Оставалось только одно веселье, которого одинаково нетерпеливо ждали и гости, и хозяева положения. Гостей прибывало. Подтянулись немцы со своей части посёлка. Человек пятнадцать. Они несли и водку, и какие-то фигурные плюшки, а кроме этого стандартного набора тащили пакеты, свёртки, коробки. Подарки, значит. Дядя Гриша, дружка, самолично встречал, принимал всё из рук новых гостей и тут же передавал предметы, не глядя, в бок. Дарёное подхватывали те, которые к этому назначены были. Они бегом уносили подарки в дом, а водку с плюшками во двор, на запасные столы. Тут же за немцами приплыла делегация корейцев. Они жили в конце поселка на двадцати дворах и имели особое уважение как самоотверженные полевые трудяги, которым неизвестный нам Бог корейский подсказал как выращивать огромные урожаи лука, морковки, какой-то хитрой капусты с длинными узкими листьями и помидоров с огурцами. Они часть увозили в город и продавали на базаре, а часть разносили по дворам чуть ли не всей Владимировке и не брали за это ни копейки. Сегодня корейцы толкали перед собой две тачки. Одну, доверху забитую аккуратно уложенными кастрюльками с их традиционной едой. Пахло из тачки остро, кисло и горько одновременно. Её закатили во двор, поближе к столам. Вторая тачка везла горку из коробок, свёртков и пакетов. Её подкатили через воротца палисадника к окну и дядя Гриша лично передавал подарки в чьи-то руки, причем не одни.
В это же время с разных сторон деревни как мотыльки на свет слетались к разноцветно светящемуся пятидесятиметровому столу случайные люди, узнавшие про свадьбу. Они вкатывались из тьмы в свет с подарками и бутылками, и кричали громко:
– Старшой! Подь сюды! Примай залётных, да из рук забери, чего несём. Не наше это уже! А молодой семьи имущество.
Я сидел на корточках. Ноги затекли намертво. И мечта моя на тот момент была одна: как-нибудь остановить поток любителей порезвиться на чужой свадьбе. Но тут оно как-то вдруг само собой и притормозилось. Дядя Гриша с тётками всех рассадили, опоздавшим принесли свежую еду и налили каждому по штрафной. По полному стакану водки. Местные казачки из штрафников сразу заглотили эти двести граммов, сглотнув водку только когда стаканы опустели. И сказали хорошие слова Серёге с Наташкой. Немцы и корейцы порядок казачий тоже знали. Но сразу осилить двухсотграммовую дозу отравы не умели. Они осушили стаканы в несколько приёмов, заполняя промежутки закусыванием грибками или, как немцы, салом. После чего издалека, поскольку сидели почти за последними столами, прокричали всякие подходящие к событию добрые слова. Последней из дома деда Паньки пришла моя городская бабушка Стюра, Настасья, Анастасия. Она приехала из города сама на попутке ещё днём и вместе с бабой Фросей хлеб пекла.
Потом до сих пор одна месила и ставила под опару тесто на завтра, догадываясь, что у невесты дома гостей будет не меньше. Ну, если, конечно, первый вечер, посвященный сражению организмов с водкой, брагой и неисчислимой едой, не вышибет некоторых казачков из седла. Бабушка села рядом с мамой и отцом, ничего пить, как и мама, не стала. Пригубили обе, чтоб всем видно было и стаканы опустили потихоньку. Обе на дух не переносили спиртное.
И вот когда пустот на скамейках не осталось, когда молодые муж с женой ровно, как чурбаки, возвысились на больших стульях в торце почти безразмерного стола, тогда и разыгралась настоящая свадьба. Народ за столами, в большинстве уже ощутимо отягощенный градусом водки, начал сначала беспорядочно, а потом почти слаженным хором орать разными по захмелённости голосами священное «Горько!!!». Тут же из темноты к Наталье выдвинулись три тётки с подносами, уставленными стаканами. В них до краёв была залита водка. Мне потом дядя Костя, брат Панькин, рассказывал. Лет, может, через пятнадцать, объяснил, что у казаков первое «горько» не означает, что целоваться должны молодые. Это было правило, по которому бывшая невеста должна обнести всех за столом, подать каждому его чарку, дождаться пока он её опустошит, а потом поцеловать его в щеку.