Вся правда о Муллинерах (сборник) - стр. 61
– Что вы тут делаете? – осведомился он с праведным негодованием законного владельца.
Ответа не последовало, но вскоре из мрака донеслись приглушенные звуки, и против его воли в сердце Фредерика пробудилась нежность.
– Послушайте, – сказал он неловко, – не надо плакать.
– Я не плачу, я смеюсь.
– О? – Нежность поугасла. – Так вас забавляет, что вы заперты в этом чертовом чулане?
– Нет ни малейших причин прибегать к грубым выражениям.
– Абсолютно с вами не согласен. Для грубых выражений есть все причины. Просто оказаться в Бингли-на-Море – уже полная жуть. Однако находиться под замком в бинглском чулане…
– …с девушкой, которую вы ненавидите?
– Не будем касаться этого аспекта, – с достоинством сказал Фредерик. – Важно то, что я сейчас нахожусь в чулане в Бингли-на-Море, тогда как, существуй в мире хоть капля справедливости или честности, я бы в Сквош-Холлоу…
– О? Так вы все еще играете в гольф?
– Разумеется, я все еще играю в гольф. Почему бы и нет?
– Не знаю. Я рада, что вы все еще способны развлекаться.
– Почему «все еще»? Или вы думаете, что потому лишь…
– Я ничего не думаю.
– Полагаю, вы воображали, что я буду маяться, нянчась с разбитым сердцем?
– О нет! Я знала, что вы сумеете легко утешиться.
– Что означают ваши слова?
– Не важно.
– Вы намекаете, что я один из тех мужчин, кто беззаботно меняет одну женщину на другую – презренный мотылек, порхающий с цветка на цветок, попивая…
– Да. Если уж вы хотите знать, я считаю вас прирожденным попивателем.
Фредерик задрожал от такого чудовищного обвинения.
– Я никогда не попивал. И, более того, я никогда не порхал.
– Смешно!
– Что смешно?
– То, что вы сказали.
– У вас, видимо, очень острое чувство юмора, – сокрушительно заявил Фредерик. – Вас смешит, что вас заперли в чулане. Вас смешит, когда я говорю…
– Что же, уметь находить в жизни смешное очень приятно, не так ли? Хотите знать, почему она заперла меня здесь?
– Не имею ни малейшего желания. А почему?
– Я забыла, где нахожусь, и закурила сигарету. Ой!
– Ну, что еще?
– Мне показалось, шуршит мышь. Как по-вашему, в этом чулане водятся мыши?
– Безусловно, – ответил Фредерик. – Сотни мышей.
Он было перешел к их описанию – большущие, жирные, склизкие, предприимчивые мыши, но что-то острое и жесткое поразило его лодыжку мучительной болью.
– Ох! – вскричал Фредерик.
– Ах, извините. Это были вы?
– Да.
– Я брыкалась, чтобы разогнать мышей.
– Понимаю.
– Очень больно?
– Только чуть посильней предсмертной агонии, благодарю вас за участие.
– Мне очень жаль.
– И мне.
– Во всяком случае, мышь получила бы хороший урок, будь это мышь, верно?
– Полагаю, урок до конца ее дней.
– Ну, мне очень жаль…
– Забудьте! Почему меня должны тревожить разбитые кости лодыжки, когда…
– Что когда?
– Я забыл, что хотел сказать.
– Когда разбито ваше сердце?
– Мое сердце не разбито. – Фредерик хотел, чтобы тут не оставалось и тени сомнения. – Я весел, счастлив. Кто, черт подери, этот Диллингуотер? – закончил он не по теме.
Наступило краткое молчание.
– Ну, просто человек.
– Где вы с ним познакомились?
– У Пондерби.
– А где состоялась ваша помолвка?
– У Пондерби.
– Значит, вы еще раз гостили у Пондерби?
– Нет.
Фредерик поперхнулся.
– Когда вы поехали погостить у Пондерби, вы были помолвлены со мной. Так, значит, вы порвали со мной, познакомились с этим Диллингуотером и были с ним помолвлены за один визит, продлившийся менее двух недель?