Встречи и расставания - стр. 8
– Как ты себя чувствуешь? – спросила Надя.
Он покивал:
– Лучше.
Она пристально посмотрела на него.
– Мне нужно, чтобы ты был сильным.
Он вскинул глаза.
– Ты обещал мне, – сказала она. – Нам обязательно надо попасть ТУДА сегодня…
– Ты… Ты имеешь в виду эту дыру?
Он попытался скрыть волнение.
Он не хотел верить своей догадке.
– Не думай только, что я – сумашедшая. – Надя помолчала. – Просто я видела… – Она осеклась. – Нас ждут.
Гурьев подумал, что Сирош должен был уже дойти. Если…
– Пойдём. – Надя поднялась, протянула ему несколько лепёшек. – Это с собой.
Он машинально взял их, побрёл следом за ней…
Провал, как надеялся Гурьев, не исчез. Он полого уходил под стену. Проход оказался неожиданно широким, так что Надя шла почти не пригибаясь, а ему приходилось лишь чуть-чуть наклонять голову. Чернота впереди резала глаза. Надя нащупала его руку, он обхватил её ладонь, послушно шагнул в эту черноту, противясь всему, что происходит, но не зная, что делать, и подчиняясь уходящей вниз руке, теряя ощущение времени и пространства. Вдруг яркий свет ударил в глаза, на мгновение ослепив, и он чуть было не вырвал свою руку из внезапно потяжелевшей, потянувшей его вниз Надиной руки…
Они скользили куда-то, Гурьев не чувствовал опоры, и порой казалось, что тела их несёт этот ослепляющий свет; он до боли сжимал Надину руку, более всего боясь сейчас потерять это единственное реальное ощущение, и не заметил, как свет сменился полумраком, в котором также ничего не было видно.
И тут они остановились. Стало слышно ровное шуршание песка за спиной, пытающегося сдвинуть его тело.
– Гурьев?.. Гурьев, ты слышишь?
Он сжал Надину ладонь.
– Я, кажется, ударился обо что-то, – пожаловался он, ощупывая шишку на лбу. – Столько звёзд увидел…
Надя подползла ближе, коснулась его лба пальцами.
– Ничего, сейчас пройдёт, сейчас пройдёт, я знаю, Гурьев, ты верь мне…
Боль стала слабее.
Глаза привыкли к полумраку, и теперь Гурьев различал что-то похожее на стены слева и справа, и ничего не видел впереди.
– Ты уже была здесь? – глупо спросил он, но ему показалось, что Надя кивнула.
– Всё будет хорошо, Гурьев, пойдём потихоньку.
Он послушно поднялся, шагнул, подчиняясь её руке, не стараясь даже понять, куда они идут, не в силах более ничему удивляться, и когда полумрак сменился светом дня, ничего не спросил, а Надя всё так же уверенно шла вперёд мимо расплывчато-белых стен. Наконец остановилась.
– Узнавай, Гурьев…
Она подтолкнула его вперёд, отступая в сторону.
И Гурьев увидел, что стоит подле стены дома с маленькими окнами-бойницами, и услышал за этой стеной какие-то звуки, напоминающие журчание воды, женские перешёптывания и шорох неторопливых шагов.
– Узнавай, Гурьев, – повторила Надя, настойчиво подталкивая его ближе к стене, и он вдруг увидел дверь с золотистой ручкой-кольцом и, не понимая, зачем, коснулся его, шагнул в солнечный прямоугольник, на мгновение отметив, что не чувствует больше Надиной руки, но тут же увидел её впереди, закутанную в длинные пёстрые одежды, но не успев удивиться, услышал её странно зазвеневший голос:
– Ты здесь жил, Гурьев, много-много лет назад. Ты здесь…
…Она опустила на лицо чёрную густую сетку, легко скользя голубыми, прошитыми серебром туфельками с загнутыми носками, побежала за фонтан, поднимающийся вверх посреди двора, скрылась под белоснежными арками широкого, со множеством входов, дома, и Гурьев увидел спешащего к нему мужчину в платье, напоминающем костюмы из восточных музеев. Мужчина нагнулся, приложив руки к груди.