Встречи и расставания - стр. 65

Привыкнув к новому, более комфортному положению, он негромко поинтересовался, чем так увлечена соседка. На этот раз девушка охотно закрыла книгу, одновременно показав обложку. Это оказался томик Цветаевой.

– Поразительно! – не выдержал Глеб. – На днях знакомая мне читала стихи Цветаевой, знаете, там есть такая строка: «Заклинаю тебя от злата…» – Он выждал и продолжил: – Теперь вот вы читаете… Меня Глебом зовут.

– Станислава, – помедлив, произнесла она. – Этого стихотворения здесь нет.

– А я плохо знаю поэзию, – признался он. – Я – технарь, инженер. Вот в понедельник в командировку улетаю, на Север, не до стихов…

Она положила книгу на скамейку между ними, давая понять, что совсем не против разговора, и Глеб воодушевился.

– Признаться, я вас, Станислава, в троллейбусе как-то видел. В восемнадцатом…

– Возможно.

– А вы далеко летите, если не секрет?

– К родителям.

– И вы – будущий учитель. Я угадал?

– Нет. – От волос девушки пахнуло волнующей свежестью. – Почему-то все думают, что я учительница. Похожа?

– Я бы не сказал… – Глеб замялся. – Но вот почему-то показалось.

– В принципе, близко. Я – тренер.

– Тренер!?

Глеб не мог скрыть удивления.

Она, глядя на него, задорно и звонко рассмеялась:

– Не пугайтесь – я тренер по художественной гимнастике.

– Неожиданно, – сказал он. – Первый раз общаюсь с живым тренером. К тому же по художественной гимнастике. В институте я пытался заниматься гимнастикой, спортивной. – И вдруг, почувствовав себя легко и комфортно, признался: – Полгода всего выдержал, тяжёлая это работа. – Повернулся к ней и, глядя в чёрные глаза, добавил: – Можно задать очень нескромный вопрос? – И получив подтверждение, закончил: – Вас дома зовут Стасей?

– Это не вопрос. Это – прозорливость.

– Тогда я предлагаю перейти на «ты».

– А тебя по-домашнему – Глебушкой?

– Нет, – возразил он. – У нас строгая семья, сколько себя помню, всегда был исключительно Глебом.

– И в школе не дразнили?

– Дразнили, – не стал возражать он. – По фамилии. Фамилия у меня замечательная.

– И какая же?

Она излучала любопытство.

Он помедлил, интригуя:

– Аникин… Аникой дразнили.

– О, Аника-воин… Совсем не обидно.

– Осталось лишь выяснить, летим ли мы вместе…

– Я – в Читу.

– Увы, – вздохнул он, подумав, что всё равно не предпочёл бы её Татьяне. – Мне – ближе.

– Но, похоже, мы оба никуда не улетим.

Она смотрела на табло. Оно сообщало о задержке всех рейсов до полуночи.

– Почему же, – оптимистично возразил он, – все желающие когда-нибудь куда-нибудь улетают… Стася, у нас уйма времени и я страшно голоден. Давай посидим в ресторане. – И торопливо предупредил: – Никаких возражений. Я – приглашаю, я – угощаю. Говорят, на Кавказе, где я никогда не был, если от приглашения отказываются – это кровная обида.

– Это ты видел фильм «Кавказская пленница».

– Ах да, точно… Бедный Йорик… То бишь, бедный Шурик. – К Глебу возвращалось обычное игривое настроение, которое порождали понравившиеся девушки. – Так где твой багаж?

Он наклонился, подхватил небольшую спортивную сумку, подождал, пока поднялась Стася, и пошёл вперёд, расчищая ей путь среди полусонных пассажиров.

Очереди перед рестораном уже не было.

Они вошли в прокуренный, но неожиданно тихий зал. У входа оставили в маленьком гардеробе: он – алеутку, она – пальто, представ перед ним в узких брючках и дымчатом плотной вязки свитере. И он едва сдержал восклицание: у неё была просто классическая фигура. И пока она шла по проходу, он не мог оторвать взгляд. Сели за накрытый видавшей виды скатертью столик и стали ждать, молча поглядывая друг на друга. Проиграл эту дуэль он.