Всё тепло мира - стр. 11

В темноте я поднялась на ноги, потёрла ушибленный локоть. Больно ещё не было, но звук при ударе раздался довольно мерзкий. Что бы ни происходило на площади, я не собиралась в этом участвовать, даже свидетелем. Всё могло закончиться встречей с караульными, а то и вызовом полицейских, а знакомиться с ними мне ну ни капельки не хотелось. Слишком опасно для моего шаткого прикрытия.

За окном в лёгком тумане горели тусклые фонари. Сколько же я проспала?

Я на цыпочках подошла к окну, прильнула к раме щекой и выглянула наружу, стараясь не шевелить шторку. Часы на башне, торчавшей далеко позади домов, показывали почти девять. Слепой час скоро пройдёт, но если потороплюсь, то ещё успею пройти в нижний город через Храм, этот путь был самым лёгким и самым близким.

На площади за окном двое упитанных мужиков били морду третьему. Ну как били — от одного удара тот отлетел на добрый метр и теперь стоял на одном колене, на землю капала кровь из разбитого носа. Фонарь над его головой словно отделил его от остального мира кругом света. Вдогонку неслись громкие красноречивые разъяснения о том, что его ждёт, если он продолжит наставлять своё «дерьмо» на уважаемых граждан, а заодно и указания достойного для тупой ищейки места.

Я присмотрелась получше… Ох, да это же мой утренний знакомый. Вот как, всё-таки ищейка. Новенький, значит, и без напарника. Я ехидно усмехнулась. Не на тех объектах он свой амулетик-то опробовал!

Глаза у меня наконец-то открылись, а вся сонливость испарилась.

Ищейка поднялся на ноги, зыркнул по сторонам и принялся отступать к моему крыльцу, пока, наконец, не ухватился за перила. Выпрямился, вытерся рукавом, чем только размазал кровь по щекам. Легко сдаваться он, похоже, не собирался. Сплюнул, повернул голову к мужикам и выдал:

— Предлагаю подчиниться закону.

Твою ж монетку, какой дурак! Как ему в голову пришло с ними связаться, да ещё и продолжать? Каждый ребёнок знает, что задача у ищеек — выследить и сдать. Хотя бы сообщить, а ловят пусть другие, если силёнок самому оттащить не хватает. Потому ищейки и опасны: не поймёшь, что ты на крючке, пока не станет поздно.

Мужики заржали в ответ. У того, что стоял дальше, в ладонях появились сверкающие ледяные лезвия. Я поёжилась.

Чего он опять здесь забыл? Ко мне возвращался? На амулет пожаловаться, деньги забрать или?..

Ситуация перестала меня забавлять. Голоса приближались. Они же мне так всю мастерскую разорят!

Дверь!

Я отпрянула от окна и метнулась к выходу, нужно было срочно закрыть замок. Мысленно взмолилась: только бы он не щёлкнул и не выдал моё присутствие. С той стороны двери доносилось неровное сопение, ищейка продолжал отступать и, наконец, добрался до верхней ступеньки.

Вот чёрт! Я проклинала себя за то, что заснула с горящей лампой. На мелочах прокалываются, да?

Я нащупала холодный замок, зажмурилась и начала проворачивать его, когда услышала тихое:

— Пусти, пожалуйста, пусти.

— Пусти, пожалуйста, папа, — стучу я в дверь родного дома, упав на разбитые колени.

Слышится плач матери, тяжёлые шаги отца по коридору, он охраняет дверь от всех, кто мог бы её открыть, звонкий голос сестрёнки, слов я разобрать не могу, но знаю, что она напугана.

Моя кожа бела, пальцы синеют, я вся дрожу в тонком модном платье. Так это и есть — холод? Как же всё болит и горит одновременно. Сегодня день моего Определения, шеститысячный, если считать от рождения. День, который решает всё: если повезёт, то ничего не случится, если нет — начнёшь ощущать холод, температура тела понизится, а ты навсегда потеряешь свой магический дар. С утра меня не покидало плохое предчувствие, я игнорировала его, уговаривала себя, что хоть Определение и нельзя предсказать, всё будет хорошо. Всё будет по-прежнему. В нашей семье до сих пор не было низших.