Все люди как люди. Завещание старого китайца - стр. 37
Слезы покатились по щекам женщины. Она не всхлипывала, только приложила платочек и промокнула глаза.
-Он явился в дом и предъявил свои права. И знаете, его оправдывают в обществе, считают пострадавшим из-за меня. А в чем же моя вина, Господи?
-Какая вина? - моему возмущению не было предела. - А в Святейшем синоде знают о том, что ваш брак с Трегубовым так и остался формальным? - вот этот факт никак не был отражен в тех бумагах, которые передал мне Васильчиков.
-Да как же можно о таком говорить? - залилась румянцем Мария.
-Да элементарно! - выдала я.
Мнение мое сложилось, но графиня опять заговорила.
-Когда я увидела Алексея, думала, что разум покинул меня. Я тогда упала без чувств и разрешилась от бремени раньше срока... Несмотря на то унижение, что пришлось мне испытать от Алексея, я любила его...
-А сейчас? Кого вы любите сейчас? - спросила я.
-Больше всего на свете я люблю своих детей, - тихо ответила женщина. - И хочу для них лучшего будущего, чем для незаконнорожденных, - она на мгновение замолчала и твердо добавила. - Своего второго мужа я люблю и почитаю, как и он меня.
17. Глава 17
Я вышла из дома с двойственным чувством. Конечно, я была на стороне Марии Дмитриевны, но вот в её последних словах не было уверенности, неужели в сердце графини еще жива была юношеская любовь?
"А чего ты удивляешься? - бухтела ехидна. - Любовь зла, и поговорка только что нашла еще одно свое подтверждение, полюбила наша девушка козла, он её презирал, а она любила. Это же подумать только, на её деньги своей семье дом выкупил, поместье из болота вытащил, да еще и её обвинил в своих бедах, одно слово - козлище!"
Я написала Иллариону Васильевичу записку о том, что никакой вины на графине Черницкой нет и второй ее брак следует признать единственно законным, в виду того, что первый брак с Алексеем Трегубовым не может считаться действительным, так как супружество не состоялось. "О чем свидетельствовать может граф Черницкий, да думаю и у самого Трегубова совести сей факт подтвердить хватит. Супротив такого и Святейшему синоду возразить нечего будет", - закончила я писать, позвала мальчишку-посыльного и отправила его на Литейный в дом Васильчиковых.
-Закончила свое государственное дело? - спросил меня Илья с улыбкой, я кивнула. - Тогда завтра на завод поедем?
-Поедем, дорогой. И на верфь. А еще тебя в Морское военное ведомство приглашают. Илларион Васильевич заседание проводить будет по поводу пароходов.
-Так тебя тоже приглашать надобно, - засмеялся муж.
-Не положено-с, - ответила я и обняла мужа. - Безобразие, правда? Ведь сколько замечательных, умных женщин занимаются сплошной ерундой, а могли пользу приносить огромную Отечеству.
-Согласен, душа моя, но таковы уж устои.
На следующий день мы увидели другой Петербург, закончились великолепные дворцы и особняки, представительные жилые дома, монументальные общественные здания и храмы, перед нами был мрачный, грязный, вонючий, с безликими серыми домами, льющимися по улицам помоями рабочий Петербург.
"Вот такой Петербург видел Достоевский, - думала я, смотря в окно экипажа, - м-да, теперь я лучше понимаю все его гнетущие описания, а в свое время, читая роман мне описание столичного быта казалось необычным и даже нереальным".
А вот верфь на Адмиралтейском острове нас приятно удивила - крупномасштабные, большепролетные цеха, которые располагались торцом к линии берега, главная мастерская, канцелярия, лесные хранилища, смольни, караульни, кузница, лесные сараи. Все здания были возведены в одном ключе.