Все имена птиц. Хроники неизвестных времен - стр. 77
Чай принесла Катюша, щеки ее пылали, рот был изумленно открыт.
– Катюша, – сухо сказала Петрищенко, – можешь идти. Спасибо за чай. Ты что, Роза? Что тебе надо? Вася…
– Я, вот… – Розка протиснулась в приоткрытую дверь кабинета, вручила Петрищенко сложенный вдвое листик бумаги и теперь стояла в своем зелененьком пальто, переминаясь с ноги на ногу и искоса поглядывая на гостя.
– Ты что здесь делаешь, Розалия? – удивился Вася. – Я тебе сказал дома сидеть!
– Заявление об уходе, – пояснила Розка, как будто бы Петрищенко не умела читать. – Ну… вот…
– Так, Роза. – Петрищенко со вздохом изучила листок бумаги с причудливыми Розкиными каракулями. – В чем дело?
– Ну… мне языковая практика нужна, – сказала Розка, глядя большими честными глазами. – А вы мне обеспечить не можете.
– Что я еще обеспечить не могу? – железным голосом спросила Петрищенко.
– Ну… Перспектив тут нет, – сообщила Розка, потупившись.
– Ясно. Перспектив нет. Вася, – Петрищенко сложила листок, согнула еще раз пополам и протянула Васе, – возьми это, возьми Белкину и разберись. Хотя нет, погоди. Роза, выйди на крыльцо и подожди там. Извините, товарищ Романюк.
– Вообще-то, я не товарищ, – сказал мальфар.
Розка, демонстративно топая, направилась к выходу. Петрищенко поглядела ей вслед, схватила Васю за рукав, протащила его мимо стола, где, позабыв о вязанье, сидела с полуоткрытым ртом Катюша, и потащила к окну в коридоре.
– Вася, – сказала она свистящим шепотом, – это кого ты мне привел? Это что за этнографический раритет? Я перед Лещинским поручилась, а ты…
– Что вы как маленькая, Лена Сергеевна, – укоризненно прогудел Вася. – Сильный мужик, я ж говорю, его в Киев… сам секретарь горкома… купе люкс, все такое, тучи разгонять. Это ж хорошо, когда чистое небо…
– Ты мне, Вася, не заливай. Я тебе не Белкина. Мракобесие какое-то развели.
– О! – сказал Вася. – Кто бы говорил? А у нас что? Кафедра научного атеизма?
– У нас совершенно другое дело. Совершенно. Есть методика, есть система. Есть рекомендации, в конце концов. Потом, ты посмотри, во что он одет? Лапсердак какой-то!
Петрищенко потерла переносицу под очками.
– А тучи, Вася, это такие… это конденсат атмосферного пара. Влага. Образуется в воздухе при столкновении холодных и теплых воздушных потоков. Кажется.
– Так я не возражаю, – жизнерадостно сказал Вася. – А еще облака делятся на кучевые, перистые и слоистые… и грозовые. Типичный вид грозового облака…
– Вася!
– Катюша и то лучше вас понимает. Вон, сидит, уши горят. А я бы на вашем месте, Лена Сергеевна, за любую соломинку бы ухватился. Вы поговорите с ним. Поговорите, послушайте. А вечером, ну… Сходим с ним. Вместе сходим. Может, что и получится.
– Вася, это точно не самозванец?
– Какой самозванец, я ж говорю, я ему в семьдесят шестом практику сдавал. Это вы, Лена Сергеевна, с настоящими специалистами просто не работали еще. Вы бы поглядели, какой шикарный шаман Игарский порт обслуживал! Он без мухомора не приходил.
– Ладно, Вася. – Она отмахнулась, поскольку граница между правдой и ложью в Васиных рассуждениях была устроена как-то особенно ловко. – Иди разберись там с Белкиной. Только ее сегодня не хватало. Посади эту Розу… то есть…
– Ну я понял, Лена Сергеевна. Не расстраивайтесь так. Вон, Катюша сидит, щеки горят. Чует, кошка! Ух, чует, зараза.