Все имена птиц. Хроники неизвестных времен - стр. 113
Вася отпустил Розку, она упала и осталась лежать, слабо всхлипывая и колотя кулачками по земле, а вплотную к черте, отделяющей их от остального мира, подступало, клубилось темное облако, время от времени собираясь в нечто, отдаленно напоминающее фигуру то ли человека, то ли медведя или уж и вовсе чуднóго зверя, и горели в самом сердце мрака бледные молочные глаза.
– Иди, – сказал мальфар ласково, словно говорил с упрямой скотинкой. – Иди сюда… поди сюда, кому говорю…
С той стороны круга существо тронуло подошвой мостик из палочки.
– Ну же… – уговаривал Романюк.
Он стоял по ту сторону игрушечного мостика и протягивал руки, и тот, другой, протянул к нему огромные темные лапы с человеческими нежными пальцами, и руки их соединились над водой «Елена», давно ушедшей в землю.
– Стефан Михайлович! – крикнул Вася, но тот не обернулся.
Тьма клубилась вокруг него, обнимала его со всех сторон, внутри темного облака светилась молочным светом бледная человеческая фигура, зверь и человек одновременно, он стоял на задних лапах, потом опустился на все четыре и ушел вверх. По верхушкам деревьев прошел глухой шум, порыв холодного ветра разорвал облака, и в прорехах сияли чистые белые звезды.
Вася сидел внутри круга рядом с Розкой, которая дрожала и всхлипывала, свернувшись в комочек, но больше ничего не было, и только подальше, у стадиона, коротко и печально закричали солдатики от страха, и тоски, и ночной печали.
– Стефан Михайлович! – еще раз крикнул Вася просто так, на всякий случай.
Потом подхватил Розку, попытался накинуть ей на плечи свою штормовку, но она ударила его по руке, молча вырвалась и побежала прочь, подвернула ногу, упала, но продолжала упрямо, с ненавистью отталкивать его, тогда он поднял ее и понес; по бульвару, в подъезд, в лифт на пятый этаж, поставил около квартиры, положил ей пальцы на звонок и торопливо, не оборачиваясь, пошел прочь вниз по темной лестнице.
Бульвар был пуст, и улица, на которую он свернул, была пуста, и небо было пусто, только летели по нему обрывки облаков и смутные тени. Вася поднял голову – призрачные трубы трубили над размытыми глинистыми обрывами, над морем, дикая охота летела над желтыми кронами, далеко-далеко, в сторону Дуная, в плавни, где русалки, смеясь, ловят в ладошки серебряный свет далекой звезды. Наступила настоящая осень, а за ней придет настоящая зима, голая и пустая, и все вокруг умрет и проснется снова, и только люди уйдут и не вернутся, потому что так оно заведено. и никто сильный не может этому помешать…
Вася доковылял до общежития, не раздеваясь, рухнул на койку и провалился в сон без сновидений.
– Ты это куда собираешься?
Петрищенко затолкала в чемодан теплый свитер, подумала и достала из шкафа старые черные брюки. Немного тесноваты, но ничего, сойдет. Еще она положила в чемодан махровый халат, нижнее белье, пояс с резинками и всякие другие мелочи, которые обычно таскают с собой женщины.
– В отпуск. За свой счет. Или увольняюсь. Устроюсь в поликлинику терапевтом. В районку. Все спокойней.
– Ты когда в последний раз больного смотрела? – поинтересовалась Лялька.
– А им все равно. Врачей не хватает.
– Врачей, а не чиновников. – Лялька сегодня проявляла поразительное здравомыслие. – Тебе больных не жалко?
– Жалко. Но себя больше. Я поседела на этой работе, а могла бы спокойно…