Все, что вы скажете - стр. 16
Муж возвращается в гостиную, я кладу письмо обратно и сажусь к нему на диван.
– Спасибо за марку, но я не уверена, что сочинительство это мое «Призвание».
Рубен кивает, откладывает в сторону газету, которую читал, и говорит, смотря на меня:
– Тебе не нужно «Призвание».
– Нет?
– Я почти решил судоку. – Рубен показывает мне газету.
Смотрю на нее и подсказываю:
– Там восемь, а там два.
– Ты слишком умная, чтобы быть счастливой, Мерфи, – говорит он. – Ты идешь спать? Возьми с собой вино. Мы уже не сможем такого себе позволить, когда появится крошка Олива.
Он тоже все чаще и чаще говорит о детях. «Скоро», – твердим мы, желая насладиться последними мгновениями жизни только вдвоем.
– Да. – Я снова представляю Сэдика, лежащего на земле лицом вниз.
Я пойду спать вместе с Рубеном, буду читать книгу, пока он обнимает меня, а утром все ему расскажу.
– Ты ничего не хочешь мне сказать? – спрашивает Рубен, когда я забираюсь в кровать.
– Сказать что? – бормочу я, глядя на жалюзи, ожидая, что они вспыхнут синим цветом, извещая о прибытии полиции, или что зазвонит телефон.
Ничего не происходит, и я не могу поверить, что действительно сейчас лягу спать.
– Ты знаешь… – говорит Рубен.
Я начала эту игру, а он поддержал, и она стала такой же привычной, как чистка зубов.
– Нет, не знаю.
Рубен с удивлением смотрит на меня:
– Мы не пропускали ни одного дня, – говорит он.
– Я не могу, – отвечаю я. – Ничего на ум не приходит.
Рубен мрачнеет, но не говорит ни слова.
Десять минут спустя здоровой рукой я открываю бар с напитками в нашей маленькой кухоньке и достаю новую бутылку вина. Выпью несколько бокалов, чтобы снять напряжение. Надеюсь, алкоголь поможет мне забыть эту ночь, затмит все, вплоть до того момента, как я толкнула Сэдика.
Рука трясется, пока я открываю штопором бутылку, зажав ее между коленей, – вторая рука все еще болит.
Задремав, я вижу во сне Сэдика: он стоит на пороге, похожий на смерть, и подходит ко мне все ближе каждый раз, как я моргаю. Когда я открываю глаза в третий раз, его лицо уже около моего, а руки, измазанные к крови, вытянуты, будто он делает селфи.
Когда я просыпаюсь, на улице светло. Рубен мирно спит на своей половине кровати, отвернувшись от меня.
Воспоминания возвращаются не сразу, как бывает, когда просыпаешься в незнакомой кровати и в течение нескольких секунд пытаешься понять, где находишься.
Сначала я вспомнила ночной кошмар: человека, приближающийся ко мне из угла комнаты, его окровавленные руки, его дыхание на моем лице.
Но не все из этого сон.
Страх черным плащом окутывает меня, я чувствую, как кровь отливает от лица. Это было на самом деле.
Это было по-настоящему.
Левой рукой пытаюсь сжать одеяло, и она начинает пульсировать от боли. Тут меня передергивает. Эти руки толкнули человека. Эта рука была вывихнута, когда я сбежала с места преступления. Преступление. Я встаю и, все еще сонная, иду в ванную. Хочу посмотреть на себя, проверить, что я настоящая и не изменилась. Собрать себя воедино.
Глядя в зеркало, провожу пальцем по щеке, на которой остались почти незаметные, едва видимые, высохшие следы от слез. Я плакала во сне.
Сглатываю и думаю о том, что надо все рассказать мужу.
Я выглядываю из ванной. Моя голова поворачивается к Рубену, как цветок к солнцу. Он кажется таким умиротворенным в утреннем свете, и я не могу оторвать взгляда. Его борода ярко-рыжая, глаза закрыты. Скоро эти прекрасные глаза будут смотреть на меня совсем по-другому.