Все, что мы помним - стр. 23
– Все дело в деньгах, – говорю я своему сыну. Мой сын разбирается в деньгах.
– Деньгах? – переспрашивает он.
– Вот именно. Я знала, что ты поймешь.
– Тебе не нужно беспокоиться о деньгах, мама. У тебя есть деньги. На твоем аккаунте.
– Не в моих деньгах. Деньгах других людей. И в золоте.
– Золоте?
– Золоте. Это такой драгоценный, как его там… Металл.
У моего сына то очень серьезное выражение лица, что появляется всякий раз, когда он говорит о деньгах или думает, что я схожу с ума.
– Каких деньгах, мама? Каких людей?
– Моей приятельницы. И мужчины, который лежит на кровати моей приятельницы. И Менеджера по Исходу.
– Менеджера по уходу?
– Вот именно. Менеджера по Исходу.
Мой сын обводит взглядом комнату, рассеянно перебирает фотографии, а ту, на которой тот дядечка постарше, столь же рассеянно выставляет на передний план. Я смотрю на листья в своем окне.
– Всегда хорошенько вытирай попу, – говорю я. Надеюсь, не вслух. Как тогда, когда приучала его пользоваться этим, как его там… Горшком. А потом, когда он подрос, – и настоящим унитазом, как только у него стало получаться забраться на него с моей помощью. Мой хороший, серьезный сын, очень серьезно относящийся к освоению туалета, с очень серьезным выражением на лице, когда я помогаю ему стянуть штанишки.
– Всегда хорошенько… Что ты только что сказала? – спрашивает он с очень серьезным и при этом комичным выражением лица.
Опа… Никогда не знаешь, когда вдруг можешь брякнуть вслух что-нибудь не то. Надо быть повнимательней.
– Это мой пароль, – говорю я ему.
Листья трепещут в моем окне. В моем окне трепещут листья.
Это все ветер. Люди в этом месте любят поговорить про ветер, про температуру воздуха, про погоду. Погоды в этом месте почитай что нет, но они все равно любят поговорить о ней. Погода – у меня в окне, и иногда она заставляет листья так вот трепетать. Или блестеть. Или… Сиять. И те, что близко, и те, что далеко.
Почему же те, что далеко, мне тоже так близки? Хотя они далеко от окна? Слова – они такие… У них своя собственная погода, которая тоже меняется: вот сейчас она одна, а чуть погодя уже другая. Погоди же немного, погода!
Нет, лекарства мне точно… как это там выражается Менеджер по Исходу… Переперсонифицировали? Перемониторили? Личностно-переориентировали?
Фотография дядечки постарше опять переместилась вперед. Он не улыбается. Мне это нравится.
За всеми этими листьями – деревья. За. И я знаю, какие. Знаю, что это за деревья. Которые за листьями. Я почти уверена, что знаю.
Почему я смотрю на фотографию дядечки постарше, как будто он может мне чем-то помочь?
Camellia japonica… Azalea indica…
Что это такое? Это пароли?
Дядечка постарше на фотографии смотрит на меня без улыбки. Хотя словно вот-вот рассмеется. Или, может, вот-вот рассмешит меня. На шее над воротником у него морщины. Словно кора на дереве. Или, если как следует присмотреться, то не морщины, а пятнышки. Как будто он играл в пятнашки и кто-то его запятнал.
Corymbia maculata. Эвкалипт пятнистый.
Это тоже пароль? Слово-пропуск? Пропуск куда? Или пропуск на месте тех слов, что некогда были мне известны?
Как бы там ни было, эти пропуски вроде начинают понемногу заполняться. Слова возвращаются. Пожалуй, стоит записать их в ежедневник.
С малым, который здесь не живет, что-то не так. За фрикадельками спрашиваю у него, на каком этаже его комната, и он отвечает мне.