Время старого Бога - стр. 15
– Что ж, я рад, – отозвался Том. – Я не знал… не знал… понимаешь, так давно никого не видел с работы. Странное дело. Славные они ребята.
– Еще бы.
Они повернули обратно. Далеко внизу, возле чернильного пятна залива, виднелась россыпь огней машин. Там сейчас шумное веселье, и мужчины норовят хватить лишнего, а жены норовят их удержать, а то вдруг так наклюкаются, что не смогут танцевать? Можно выйти замуж за человека в форме, но как заставить его в ней плясать? Том усмехнулся про себя. Мир уже не казался ему таким пустым и унылым. Потихоньку возвращались мелочи из прошлого, постоянные и надежные – все, чего лишился он, выйдя на пенсию. До сих пор он не понимал, что скучал по той жизни, даже не думал. Надо все это проговаривать про себя, решил он. Но вся беда в том, что он всегда ждет Винни, ждет Джозефа. Выходит, жизнь у него отобрали? Можно сказать, он уже мертвец, в этом и дело? Конечно. Но кое-что важное он постиг, он познал радости плетеного кресла. И пусть до этого самого кресла рукой подать, сейчас кажется, будто до него тысячи световых лет.
Флеминг, решив согреться парой затяжек, достал пачку, тщательно завернутую от сырости в пакет. Из кармана у него выпала расческа и несколько квитанций со скачек, и Флеминг быстро их поднял – “Давние ставки”, бросил он, дав понять и голосом и жестом, что лошади эти не оправдали надежд, – а потом пытался вытащить сигарету, не замочив под дождем пачку.
Он молча протянул пачку Тому, но Том так же молча отказался.
– Все куришь тонкие сигары? – спросил Флеминг.
– Да.
– Без их вони и штаб не тот.
– Еще бы.
– Тонкие сигары Кеттла – о них шла слава! Преступники тебя называли “дед с сигарой”.
– Сейчас разве что чайкам выпадает счастье занюхнуть.
– Что скажешь о житье на пенсии? Уилсон говорит, вид у тебя довольный.
– Есть свои плюсы.
– Да, – кивнул Джек. – Понимаю.
– Тебе-то на пенсию еще не скоро, – сказал Том.
Они дошли до ворот замка, и Флеминг трижды затянулся. “Мэйджор” – сигарета небольшая, кончилась бы еще за пару затяжек, но Флеминг, не докурив и до половины, выпустил клуб дыма в дождливую мглу. При свете далекого фонаря показалось, будто у Флеминга вылетело изо рта огромное белоснежное облако и вмиг растаяло. Он стряхнул пепел, словно за облаком вдогонку. Шеф курит, как светская львица из фильма, подумалось Тому. Смачно. Как та грудастая тетка из комедии с братьями Маркс. “Утиный суп”. Том улыбнулся при воспоминании.
Тут Джек Флеминг, собравшись с духом – ну вот, пошло-поехало, подумал Том, – стал вдруг официально серьезным и вместе с тем дружелюбным, глянул на Тома и как будто сжался, словно в попытке втиснуться в узкие рамки. Том понял: шеф собирается закинуть удочку и молится, чтобы клюнуло. Он все это знал и не огорчался. Напротив, он это только приветствовал. Уж лучше это, чем несуществующий крюк в стене или в потолке, чем веревка, спрятанная в гильзе от снаряда, словно змея в мешке у факира.
Маргарет Дюмон! Он вспомнил, как звали актрису.
– Ты подумай, может… может, заедешь ко мне, Том? Сделай одолжение. Мы тут совсем запутались, но знаю, ты можешь помочь, точно можешь. Главный инспектор одобрил, выделил деньги, приезжай хоть в штатском, да хоть в грязных ботинках. Но без тебя, черт возьми, никак. И Уилсон с О’Кейси тоже без тебя пропадают – тычутся, как слепые котята.