Время одуванчиков - стр. 27

У Юли в глазах мелькнул интерес, вызванный знакомой фамилией.

– Фурманов – это который у Чапаева комиссаром был?

– Да, он. Чапаев у него еще жену пытался отбить, Анну. Они из-за нее поссорились. Но не о нем речь. Возле Большого театра творческий дуэт встретил знакомую, еврейку Фиру, она как раз распространяла среди молодежи бесплатные билеты. На оперу «Фауст» Гуно. Они пошли, но им не понравилось и в антракте они решили уйти. А Фира их перехватила, повела в буфет и накормила бутербродами. С ливерной колбасой.

Она спросила:

– И они остались?

– Ну да. Неудобно ведь перед Фирой. А во втором акте как раз услышали ту самую мелодию, что им была нужна. У Гуно это был «Марш солдат» со словами: «Башни с зубцами, нам покоритесь! Гордые девы, нам улыбнитесь!» Дальше уж было несложно – слова переделать, да музыку чуть подогнать.

– Надо же, как ливерная колбаса на историю повлияла, – засмеялась Юля. – А мы в школе пели гимн и не догадывались.

– О-о, мы много о чем не догадывались… Да и сами создатели гимна вряд ли тогда могли знать, как сложится их судьба. Один из них потом много лет в лагерях провел как изменник Родины. Говорили, что он когда-то состоял в Ордене Света – это типа масонов русских.

– А вы здесь из-за Берсенева? Ну, библиотекаря нашего бывшего…

Степанов подтвердил и в свою очередь спросил:

– Знали его?

Юля неопределенно повела плечами.

– В лицо, конечно, знала. Мы иногда даже разговаривали. Но вот чтобы прямо дружить или общаться, такого не было… Вы думаете, он в каком-то тайном обществе состоял?

Степанов хмыкнул от неожиданности.

– Почему вы так решили?

– Во-первых, госбезопасность просто так не приедет, – рассудительно ответила она. – А, во-вторых, он необычным был. Мне он всегда казался очень загадочным. Не соответствовал он нашей дыре. И деньги кому-то отправлял телеграфом, но почему-то из райцентра, а не с нашей почты. Я его один раз в Кимовске видела на почтамте.

– Не знаете, кому?

– Да ну, откуда? Просто так совпало, я через два человека в очереди стояла, конверты хотела купить, вот и услышала. Кассирша еще спросила – в Петрозаводск?

Степанов подробно расспросил Юлю об этом случае, но больше никаких зацепок не получил. Постепенно разговор перекинулся с библиотекаря на отвлеченные темы, за жизнь. Пиво кончилось, но Юля сбегала вниз, принесла бутылку яблочной наливки, и беседа снова оживилась.

Смех Юли становился громче и задорнее, рассказы Степанова проще и смешнее, взгляды, которыми они обменивались, более долгими и обволакивающими. В какой-то момент свет в комнате погас, хотя Степанов точно не смог бы сказать, кто из них щелкнул старым выключателем. А в наступившей темноте ритмично заскрипела кровать с металлической панцирной сеткой.

Джем вылез из-за руля и с удовольствием вдохнул свежий ночной воздух. Запах весеннего леса взбодрил его, прогнав сон. Иван Иванович тоже вышел из машины, потягиваясь и разминая ноги. Джем подошел к окошку, чтобы оплатить заправку, но там никого не было. Он несколько раз постучал по стеклу, не сомневаясь, что оператор просто спит – вряд ли тут вообще кто-то ездил ночью. До ближайшего города километров двести, остатка в баке могло и не хватить. Правда, в багажнике лежала десятилитровая канистра – запас на самый крайний случай, но полагаться только на него Джему не хотелось.