Время истекло - стр. 51
Тот стремился замкнуть всё на себя, тогда как детище консорциума каким-то чудом воплощало в себе стремление вырваться за грань возможного, освободиться и прорасти ввысь подобно ажурной травинке.
Бернард с коллегами строили не нечто тяжко довлеющее, они возводили хрустальную башню, пантеон всеобщности. Они строили новый Вавилон.
Додумав до этой привычной мысли, Бернард с головой погрузился в работу.
На самом деле, конечно, его физического присутствия здесь не требовалось, данные, ежесекундно снимаемые миллиардами датчиков деформации и нагрузки с растущих ввысь стапелей и собственно направляемых ими основных самосборных тяжей монотредной несущей конструкции башни, автоматически логировались и непрерывно кормили ку-мозги программаторов. Те, в свою очередь, находили способы исправить найденные уязвимости в диаграммах нагрузки или же гасили нерасчётные резонансы в сложнейшей трёхмерной микро- и макроархитектуре колоссального фасетчатого монолита трёхкилометровой башни.
Так с каждым днём точки роста тянули строение вверх согласно общему плану конструкции, в то время как уже готовое основание с каждым днём всё больше уточнялось, обрастая выпуклостями и пронизываясь кавернами.
Чтобы управлять всем этим и нужны были такие, как Бернард, инженеры-архитекторы монотредных сетей, но по очевидной причине их поле деятельности лежало далеко в стороне от строительной площадки. Бернард по обыкновению работал дома, в халате и войлочных тапочках, через плечо поглядывая в проём распахнутой двери, как воркует в колыбели Майкл. Но каждый, кто хоть раз в жизни работал со свёрточными нейросетями, обслуживающими программатор, тотчас осваивал одну непростую истину – точно также, как в квантовом мире ку-фотоники всё зависело от действий и вообще позиции наблюдателя, так и в мире монотредных металлполимеров, сплетаемых в монолит башни, результат был порой был настолько не очевиден, что из дома тебе никогда не понять ни критичность очередной проблемы, ни разброс возможных решений.
Так, погрузившись в одну из множества снующих вверх и вниз капсул, подобно паукам какой-то дикой альтернативной биологии, Бернард принимался скользить по паутине стапелей, чтобы вплотную приблизиться к очередному узлу, требующему внимания. И только там вирт начинал скармливать его мозгу транскраниальные сигналы.
Возбуждённые сенсорами вокруг ферромагнитных кристалликов в толще нервных узлов сигналы последовательно демонстрировали Бернарду всё богатство возможных вариантов. Та же симуляция, но тут, под небесами, в самой толще переплетаемых точками роста волокон, которым ещё только предстояло принять на себя нагрузку верхних уровней, на Бернарда словно нисходило какое-то особое наитие.
Здесь сразу становился ясен масштаб.
Здесь очевидна была цена вопроса.
Здесь оказывалось невозможно не заметить даже мельчайший резонанс высших обертонов.
А ещё, пока Бернард оставался здесь, под самым небом, на пугающей высоте, ему приходили в голову самые невероятные варианты решений, которые никогда бы не случились, оставайся он в тиши и спокойствии Абантона.
Только тут работа становилась искусством, а искусство обретало своё реальное воплощение.
«Бернард Кнехт, вас просят вернуться на пятисотый уровень».
Да что же такое!
Бернард терпеть не мог, когда его прерывают во время работы, да ещё и вот так безапелляционно, с вещами на выход, теперь наверняка полдня насмарку, и какого дня, солнце так и шпарит, никакой этой вашей промозглой хмари, что всё лето напролёт засевала в этом году пределы Мегаполиса.