Время испытаний - стр. 9
— А я всё равно попробую. — Элмерик уткнулся в книгу.
— Ну, не буду мешать великим свершениям! — Джерри всё ещё усмехался, но как-то беззлобно. — Как получишь ранг — зови отпраздновать. Эля поставлю — лучшего, холмогорского.
— Ловлю на слове.
Бард ожидал новых колкостей в ответ, но вместо этого Джеримэйн отвернулся к стене и засопел. Розмари прислушалась к его размеренному дыханию:
— Хорошо, что он уснул. Надоели эти вечные придирки-то! — Она с удовольствием потянулась. — Не обращай внимания, всё-то у тебя получится.
— Угу...
Признаться, Элмерик был бы рад, если бы девушка оставила его одного. Но попросить об этом прямо он не решался — ещё обидится.
— Послушай. — Она вдруг покраснела ещё больше и смяла в руках ткань фартука. — Если ты того... ну, и правда хочешь... я-то могла бы. Ну, отворот сделать. Чтобы не мучили чувства-то. Правда, я от любовных чар зарекалась, но тут-то дело доброе. Нужен только волос её. Али вещь какая-то: браслет там, пояс, платок...
Элмерик вздрогнул. Искушение, признаться, было велико. Вдруг и правда полегчало бы на сердце? Но если даже в таких мелочах он будет отступать перед испытаниями, чего уж говорить о вещах более сложных? Подумаешь, несчастная любовь! Как там говорил Мартин: всё можно обернуть в свою пользу и наслаждаться жизнью. Последнее у барда пока получалось не очень, но ведь и времени прошло мало...
— Не стоит беспокоиться. — Он отмахнулся как можно беспечнее. — Я справлюсь.
— Ну, как знаешь. — Розмари не стала настаивать, хотя ответу не обрадовалась. — Да, должна признаться-то: это ведь я её прокляла. Скисающее молоко и все прочие неурядицы... Ты тогда просил-то, чтобы я на порчу посмотрела... ну, я посмотрела и не сняла-то. Не захотела потому что.
— Я так и думал... Погоди… Хочешь сказать, что порча до сих пор на Брендалин? — Бард подскочил, тряхнув рыжими кудрями.
— Угу. — Девушка глядела виновато, но Элмерик сомневался в искренности её раскаяния. — Хочешь, я могу снять-то. Но нужен предмет. Неужто она ничегошеньки на память не оставила?
— Нет, — солгал бард, делая вид, что не может оторваться от книги.
Он почти было решился отдать платок, но жаль было расстаться с единственной памятью о несбывшемся. Ещё Элмерик боялся, что Розмари не устоит перед искушением и всё-таки наколдует отворот, нарушив данное самой себе слово.
— Так ей и надо! — Розмари вдруг ударила кулаком в подушку. — Пускай теперь всю жизнь гадкое молоко пьёт-то, фея проклятущая! Знала бы заранее-то, что она такая, — ещё и похуже чего-нибудь наколдовала бы.
— Не надо желать ей зла. Что сделано, то сделано. — Элмерик хотел коснуться её плеча, но Розмари, вскочив, отбросила его руку и зло выпалила:
— А вот хочу и буду! Потому что гадина эта твоя Брендалин! Хуже змеюки-то! Она ж тебя в сугробе на верную погибель бросила-то. Раненого. А ты её всё ещё любишь. Дурак!
Джерри заворочался, и Элмерик понизил голос до шёпота:
— Тише, а то щас разбудим… лихо.
Розмари бросила на барда полный презрения взгляд и, подхватив длинные юбки, выбежала из комнаты. Деревянные башмаки спешно застучали по лестнице.
Отложив в сторону книгу, Элмерик вытянул из кармана шитый золотом платок, который всегда носил с собой, но ни разу им не пользовался. Ткань была чистой и новенькой, как в тот день, когда Брендалин вручила ему дар в залог нежных чувств… и чем всё закончилось? Впрочем, могло быть и хуже, если бы эльфийка продолжила притворяться.