Время Энджи - стр. 24
– Там внутри твой шар, – пропыхтел Эгер, перебирая мелочи из карманов, – вот!
Он поднял перед собой обёртку от чипсов с выцветшей надписью на незнакомом языке и стал отчаянно её комкать. Затем, приблизившись к куче хлама и простреливая Никиту многозначительным взглядом, подкинул её в руке. Обёртка поднялась над ладонью, но вместо того, чтобы вернуться на неё, она, быстро ускоряясь по изогнутой траектории отправилась к куче. Там, коснувшись фигурки солдатика, она остановилась и сплющилась, словно прижимаясь к нему.
Никита отшатнулся.
– Не-е, – распихивая добро по карманам, сказал Эгер, – человеку не опасно… пальцы не прилипают.
– Так ты сними всё, – посоветовал Никита, снова приближаясь к куче.
– Ага, умник! – хмыкнул друг. – Не снимается.
Никита наклонился к куче и попробовал отлепить от солдатика обертку, но та действительно, приклеилась намертво, даже краешек не отгибался. Он дёрнул карандаш, тот сломался.
– Ник, ну блин…
– Извини… – убрал руку Никита.
– Вот, – тяжело вздохнул Эгер, – родители переживают, что я в комнате развёл бардак… сдвинуть его тоже не получается, там в глубине все мои гантели и баночка с припоем.
– А головы? – спросил Никита.
– И головы, – снова вздохнул Эгер, – всё… говорю же.
– Сильно, – почесал за ухом Никита, – а что ты делал с шаром, что он вот так себя повёл?
– Много чего, я уже не помню.
– Эха, – Никита заглянул в глаза друга, – а как же научный подход?.. так же нельзя. Надо всё записывать. А то ведь алхимия какая-то.
Голова Эгера упала на плечи. Уши сделались красными, как огонь. В руках Никиты появилась загогулина визора. Он стал рисовать им в воздухе различные фигуры перед шаром и шептать:
– Ули-гугули, швабра-матабра, шар-прилипар…
Эгер поднял голову, глаза его заблестели, лицо озарилось надеждой.
– Верни Эхе его головы, – продолжил Никита, – фигурки, булавки, коробочки, затиралы и фломики, а так же карандаш, гантели и баночку с припоем…
– И ножик перочинный, – вставил Эгер.
– И ножик перочинный, – повторил Никита, присматриваясь к содержимому кучи, – и козявочницу, и домашние тапки, и валик… и весь пластик, и вообще всё, что к тебе прилипло верни немедленно, а сам вернись в базовое состояние, какое было прежде. Швабра-кадабра, буль-бидубуль, трямс-пампарамс.
Оба рассмеялись.
– Надо идти к Тритону, – отдышавшись, сказал Никита.
Так и сделали. Выждав подходящий момент, пошли втроём. Миша плелась грустная и всё время отставала. Вместо бутербродов у неё были какие-то полезные, но безвкусные сухари, так что с ней пришлось делиться. На привале у башни ели молча, каждый думал о своём. Никита крутил в руках загогулину, которая подмигивала фиолетовым огоньком. Эгер, скомкав обёртку, начал бродить, осматривая расположенные вокруг стены. Некоторые он пробовал толкнуть, у других пытался оттереть обёрткой место, где должен был находиться замок. Такой, чтобы открыть дверь, прижав к нему палец. Но замков не находилось.
– С чего ты решил, что это вообще двери? – неожиданно спросил его Никита.
– А что? – фонарик замер.
– Не знаю, – сказал Никита, – это даже не похоже на двери. И замков там нет.
– И замков там нет, – вздыхая повторил Эгер. – Странное место.
– В этом месте, вообще, всё не так, как везде, – сказал Никита. – Отсеков нет, туннели длинные и круглые.