Возвращение Жигана - стр. 21

– Подождите меня на улице, – обратился я к ним, – я выйду через секунду.

Когда они ушли, я уже было открыл рот, чтобы поговорить с Диной, но она моментально оказалась в кресле Олега, поджав под себя ноги, и зажала рот рукой. Она снова начала плакать.

– Послушай, – сказал я, – на твоем месте я бы прилег ненадолго.

Она не ответила.

– Мне нужно уйти на часок, но потом я вернусь и мы поговорим.

Дина не реагировала. Я молча посмотрел на нее с минуту, а затем вышел, тихонько закрыв за собой дверь.

Они стояли прямо за калиткой, на тротуаре. Иваныч все оттирал свой рукав. Когда я появился излома, они оба посмотрели на меня.

– Извините, что так вышло, – сказал я, закрывая за собой калитку, – для нее это очень тяжелый день.

– О Господи, – ответил Котик, – не берите в голову. Ее можно понять.

– Да, бедная девочка. – промямлил Иваныч.

Я достал из бумажника полтину и протянул ему.

– Возьмите. Это на чистку вашего пиджака.

– Нет-нет, Григорий Сергеич, я не возьму, – забеспокоился Иваныч.

Но я знал, что он возьмет, и в конце концов он сломался.

– Я считаю, нам все равно необходимо выпить где-нибудь вместе, – предложил я.

Иваныч посмотрел на часы.

– Я вряд ли смогу, – сказал он, – через двадцать минут мне надо быть на работе.

– А вы? – обратился я к Котику.

– Я готов. До шести я свободен.

– В таком случае, я прощаюсь, – сказал Иваныч.

В его голосе чувствовалось сожаление из-за того, что он упускает хорошую возможность нажраться на халяву. Мы пожали друг другу руки.

– Спасибо, что пришли. Я действительно очень благодарен, – сказал я.

Он опять расчувствовался.

– Это меньшее, что я мог сделать. Олег был хорошим парнем, одним из лучших. В нашем поколении, – уточнил он.

– Да, – подтвердил я.

Еще какое-то время мы стояли на месте, потом Иваныч встрепенулся:

– Ладно…

Он еще раз пожал мою руку, развернулся и стал по диагонали переходить улицу: руки в карманах, расстегнутый пиджак развевался на ветру.

Я повернулся к Котику.

– Пошли.

Мы двинулись по улице в направлении, противоположной тому, в каком ушел Иваныч.

Угол Зеленой и Парковой, улицы, которая вела обратно к Свободной, находился метрах в двадцати от забора. Котик стал автоматически поворачивать, но увидев, что я продолжаю идти прямо, остановился и молча наблюдал за мной. Я стоял у забора и смотрел на остатки травы, – туда, где раньше было болото. Два парня с фабрики тащили в здание какой-то ящик. По-прежнему тарахтел токарный станок.

Котик оказался за моей спиной.

– Что случилось? – спросил он.

– Ничего особенного. Просто смотрю.

По дороге в «Карусель» я позвонил по межгороду. Котик ждал недалеко от автомата, прислонившись к стене у почтового отделения.

Дозвонившись, я услышал голос Нелли:

– Алло, я вас слушаю.

Подобная официальность означала, что муж был дома.

– Я перезвоню, – сказал я, – скажи Герцогу, что ошиблись номером.

– Извините, мне кажется, вы не туда попали, – поняла меня Нелли.

– Я надеюсь, что за время моего отсутствия твой бюст не стал менее обворожительным? – поинтересовался я.

– Ничего, ничего, все в порядке, – сказала она и повесила трубку.

Мы вошли в «Карусель». Я очень хорошо помнил этот кабак, несмотря на то, что был здесь в последний раз лет двенадцать назад.

Еще подростком я только начинал ходить по таким заведениям, но в приличные места нас не пускали. Собственно говоря, нас не очень-то туда и тянуло – уж очень поганое было место, особенно по субботам. Вообще, он слыл самым гнилым местом в городе. Кто-то однажды заметил, что наилучшая реклама для «Карусели»: «До десяти – тошниловка, после десяти – мочиловка». Естественно, я начал ходить туда сразу же, как только научился пить пиво. Немалым преимуществом этой дыры перед всеми другими была ее круглосуточность даже в брежневские времена. К «Карусели» во времена моей юности съезжались шоферюги-дальнобойщики, таксисты, отъездившие смену (а таксопарк был за углом), блатные, обшманавшие пару-тройку прохожих в городском парке, да еще неподалеку тормозил автобус с завода «имени XXII партсъезда», выгружая вторую и забирая третью смену сталеваров.