Возвращение Пилота. Старатель - стр. 17
– Дереза, Хар, – проходивший мимо них Смак помахал рукой, приветствуя знакомых: – Как ещё? Не всех кабанов перебили? – И не дожидаясь ответа, парочка не обратила на него никакого внимания, двинулся к барной стойке.
Дядя Боря, местный бармен, как и Михалыч, был мужчиной в возрасте и крайне немногословным.
Ответив кивком на приветствие Смака, и удостоив меня лишь беглым взглядом, до кивка я, судя по всему, ещё не дорос, он принял пакет с крысами, заглянул в него, а затем, убрав его под стол, быстро принялся отсчитывать кружочки серебристого металла.
– Кому? – Высыпав на стойку пригоршню монет, он посмотрел сначала на Смака, а затем на меня и дождавшись кивка моего спутника, сдвинул монетки ко мне.
– Будешь чего? – Потеряв ко мне интерес, он повернулся к Смаку.
– Кролика, водки и воды.
– Садись, принесу, – бармен повернулся ко мне: – А ты?
– Я? Ааа… А что есть.
– Смотри, – на стойку лёг лист бумаги, покрытый сальными пятнами. Беру в руки и читаю написанные квадратным почерком строки: «Вода чистая – 20, грязная – 10, кролик – 20, отбивная из кабана – 50, водка – 30, курица жар – 10, тушёнка банк – 60, соль, перец – 10».
– Я ещё зайду, – положив бумагу на стойку поворачиваюсь было к выходу, но Смак, попавшийся на глаза, немедленно корректирует мои планы, отчего я разворачиваюсь назад, к бармену:
– Водки дайте.
– Тридцать.
Отсчитываю нужную сумму, одновременно разглядывая монетки. Дизайн тот же самый, что и на печати – шар планеты с названием под ним, и все те же надписи по ободу. Да, с дизайном здесь явно не парились. Вторая сторона несёт на себе номинал – 1, 5, или 10.
Получив бутылку – красно-белая этикетка мне не знакома, подхожу к Смаку и ставлю её перед ним.
– Спасибо.
– Да брось ты, – расплывается он в улыбке, явно довольный подношением:
– Ты это, ну, как у Рафика закончишь, приходи. Посидим, поболтаем, – щёлкает он пальцем по горлышку моего подарка: – Расскажешь, что там, – кивает он на потолок: – Придёшь?
– Обязательно, – кивнув, направляюсь к выходу.
В «Магазе» Рафика было немноголюдно.
Уж не знаю, что в этом здании было прежде, но сейчас, стоило только перешагнуть порог, как посетитель оказывался в просторном зале, вдоль всей длины которого был выстроен прилавок, от которого, до потолка, тянулась сетчатая стена, с окошками в паре-тройке мест.
Вот подле этих окошек народ и теснился, что-то негромко, неразличимо для моего слуха, обсуждая.
Подслушивать чужие разговоры я не любил никогда, а потому коротал время, прогуливаясь по залу.
В дальнем конце от входа вижу ещё одно окно, за которым виден дремлющий в кресле с откинутой спинкой человек. Вывеска над его окном лаконично сообщает мне, что это склад.
Запомним. Если я тут надолго застрял, то это мне понадобится.
Осторожно, стараясь не потревожить сон кладовщика, разворачиваюсь, начиная путь назад, благо у нужного мне окна, уже никого нет – решившие свои вопросы люди либо уже на улице, либо перетекли к нескольким игровым аппаратам – что-то навроде одноруких бандитов, где и стоят, продолжая своё обсуждение.
– Эээ… Дарагой! Зачем стоишь, сюда иди, да? – Рафик, смуглый и черноволосый южанин, замахал руками, едва я оказался подле окна: – Новенький, да? Ты тот лётчик, да? Вах! Рад тебя видеть! Барашка б зажарил ради такого гостя, так нет их тут! – Он, с явной досадой развёл руками: – Но ты нэ пэреживай, дарагой! Рафык, – хлопнул он себя в грудь: – Поможет. Ты, говоришь, я – помогаю. Ты доволен – я доволен. И всэм ха-ра-шо.