Возвращение Одиссея. Будни тайной войны - стр. 34
– А какие вообще функции этого самого человеческого организма можно контролировать с помощью полиграфа? – прервал Аничкин возникшую после предыдущей фразы небольшую паузу.
– А какие версии? – вопросом на вопрос ответил автор этой самой предыдущей фразы.
– Ну... прежде всего, наверно, частота пульса, – достаточно уверенно ответил ответом Николай Анисимович.
– Правильно, – кивнул головой сидящий напротив него экзаменатор и подтвердил: – Учащение или замедление ритма кровообращения. Что еще? – Он перевел глаза с задумчиво склонившего голову Аничкина на стоящую за ним группу товарищей.
– По всей видимости, и изменение ритма дыхания тоже, – наморщив лоб, выдвинул свое предположение товарищ бритоголовый и, еще немного подумав, добавил: – Потом еще... потоотделение.
– Принимается. Еще? – экзаменатор перевел взгляд на Иванова.
– Температура тела?
– Так. Еще?
– Может быть, голосовые изменения? – Олег, как бы в поисках поддержки, посмотрел на стоящего слева от него Соколовского, который, вскинув вверх брови, с неопределенным мычанием кивнул своим бильярдным шаром. – Модуляция. От напряжения. Тембр там, скажем, меняется. Высота звучания.
– Меняется, – с легкой улыбкой кивнул в знак подтверждения Алоиз Алоизович и перевел взгляд на последнего из стоящей троицы. – Что еще? – Не дождавшись от опустившего вниз глаза Минаева никакой реакции на свой вопрос, он сам же на него и ответил: – Сокращение лицевой мускулатуры. Изменение статической проводимости кожи. Изменение характера биотоков мозга.
– А я слышал... – снова подал голос Иванов, – что есть такие полиграфы... или их еще только хотят создать, не помню точно... которые на запах реагируют. Ну... имеется в виду, что запах человеческого тела, вернее, его изменения являются в то же время показателем эмоционального напряжения человека.
– Вот это точно, – подтвердил Ахаян. – Некоторые запахи являются весьма ярким и, я бы даже сказал, в некоторых случаях очень пахучим показателем эмоционального напряжения человека.
– Да, – добавил Аничкин. – Правда, чтобы их различить, обычно никаких особых датчиков не требуется.
– Я не это имел в виду, – немного обиженно проворчал Олег.
– Мы поняли, – утешил его стоящий рядом Соколовский и посмотрел на хозяина кабинета. – А вот интересно, когда его вообще изобрели? Полиграф этот. Давно?
– Формально датой рождения современного полиграфа, в его нынешнем общем виде... всем известном и... основной базовой комплектации... считается тысяча девятьсот двадцать первый год. Так что... не за такими уж горами столетний юбилей, – ответил хозяин, на что услышал от автора вопроса легкий удивленный свист.
За свистом последовал новый вопрос:
– А кто изобрел, американцы?
– Американцы, – кивнула лысеющая голова в обрамлении белесого венчика редких, слегка взъерошенных волос. – Некто Джон Беркли из калифорнийского полицейского отдела. Хотя на самом деле еще за шесть лет до этого другой его соотечественник... Уильям Марстон... кстати, разработчик того самого нейтрально-целевого опросного метода, о котором мы с вами говорили чуть ранее, уже использовал на практике некий прототип прибора, который он, правда, применял только лишь для измерения одной функции – изменения кровяного давления подозреваемых. А у истоков самой идеи полиграфа как такового... его, так сказать, ноу-хау... стояли небезызвестный вам всем синьор Чезаре Ломброзо, автор знаменитой теории о... – Алоиз Алоизович замолчал и вопросительно посмотрел на жадно впитывающего каждое его слово Иванова.