Возвращение из Мексики - стр. 16
Дятлов испепелил меня взглядом. Да читал ли я вообще это великое произведение – «Маятник Фуко»? Ах, не читал… Но как же я тогда смею предпочитать одно – другому?!
Спорить не тянуло. Библиофил гвоздил лоха из всех калибров, а я вдруг вспомнил про тот маятник, что раскачивается в Исаакиевском соборе. С юных лет меня завораживал процесс демонстрации вращения Земли, когда маятник Фуко сбивал установленные дощечки. То есть завораживал именно процесс сбивания, о том, что Земля вертится, я и так знал. Установленный экскурсоводом крошечный брусочек в гигантском объеме Исакия смотрелся жалко, выглядел ничтожной песчинкой мироздания. А маятник, между тем, неумолимо к нему приближался, как воплощенный Фатум. Приделанный к шару длинный штырь скользил в сантиметре от брусочка, потом в миллиметре, и, когда в момент очередного качка брусочек опрокидывался, так жалко почему-то становилось, так вдруг сжималось сердце… Ей-богу, в этот момент хотелось остановить вращение Земли, но группу уводили, и теперь другие должны были лицезреть беспомощность брусочка перед судьбой.
– Короче, приходи завтра в Домжур. Это будет самым значительным событием в твоей жизни, поверь.
– Думаешь? – усомнился я. – Вообще-то я Гагарина видел живого, а еще Фиделя Кастро…
– Скажи еще: руку ему пожимал!
– Руку Фиделю пожимал один мой знакомый. Между прочим, он…
– Нет, ты полный дебил! Все, прекращаю общение, иначе мне захочется стукнуть тебя по голове этой книжкой! А книжку – жалко!
Дятлов кинулся на другую сторону Невского, рискуя быть задавленным автотранспортом, я же направился к метро.
Через час я уже вешал двери под четким руководством Якута. Главное тут было соблюсти идеальную вертикаль коробки, а для этого – использовать отвес.
– Что-то он качается все время, отвес этот… Прямо как маятник Фуко.
– Маятник чего? – спрашивал Якут.
– Фуко. Который в Исаакиевском соборе висит.
– Ты там тоже, что ли, двери навешивал? Ну, в соборе этом?
– Пупок развяжется, если там двери навешивать. Там каждая створка – весом в танк.
– Да ну? – не верил Якут.
– Точно. Слушай, а почему тебя якутом зовут? Ты вроде не похож на представителей нацменьшинств…
– Потому что родился в Мирном. Знаешь такой городишко? Он как раз в центре Якутии находится… Но здесь уже десять лет работаю, видишь, даже до прораба дорос.
– И что, за десять лет в Исаакиевский не сходил ни разу?
– Да я вообще не знаю, где он находится. Ну как, установил? Косовато вроде…
– Можно поправить, если косовато.
Якут взглянул на часы.
– Некогда поправлять. Сегодня с дверями надо кончать, на кухню переходим.
Не знаю, почему хозяин этих пятикомнатных хором так доверял прорабу из Мирного. Немцы вместо слова «брак» употребляют выражение «русская работа». Здесь же практиковалось нечто более чудовищное, что следовало бы назвать «якутская работа». Дверные и оконные блоки перекашивало, паркет в углах скрипел, но Якут как-то умело убалтывал хозяина, выпячивал достижения, халтуру же искусно маскировал.
– От, блин… – ругался он на кухне, заделывая в стену пластиковый водосток. – Не лезет! Надо было штробу глубже делать, а времени долбить уже нет! Ладно, дай-ка молоток.
Якут в три удара вогнал в штробу водосток, который из круглого сделался овальным, потом и вовсе треснул. Повисла неприятная пауза.