Возвращается муж из командировки... - стр. 30
У него был такой жалобный тон, что сердце мое смягчилось окончательно.
– Ну, во-первых, не каждый раз. Учитывая статистику всех наших встреч – счет, можно сказать, два-два. А во-вторых… А что ж ты тогда на балконе не сказал, что ты на уколы пришел?
После паузы Егор рассмеялся. У него очень приятный смех. И заразительный – потому что я тоже начала улыбаться, параллельно набирая в шприц лекарство.
– Ну? – я подняла шприц иглой вверх, спуская воздух.
Егор еще раз вздохнул. А чего это мы трагедию вселенского масштаба устроили на пустом месте?
– Да ладно, чего ты. Ты же сам сказал, что я все там уже видела. Я вообще, знаешь, сколько мужских жоп видела? Ни одному гей-клубу такое не снилось.
Он снова хохотнул. А потом вздохнул – и принялся устраиваться на диване. Весь из себя, сука, такой стеснительный. Сначала лег на живот, а потом принялся спускать домашние трикотажные штаны. С учетом подклинивающей спины занятие, явно доставляющее мало удовольствия.
– В следующий раз я отвернусь.
– Укол будешь с закрытыми глазами ставить? – проворчал Егор.
– И прямо сквозь ткань! – рявкнула я. Штаны мой стеснительный пациент так до необходимых пределов и не спустил. – Егор, прекращай этот детский сад и освободи мне место для укола!
Он испустил еще один душераздирающий вздох – и таки спустил штаны до конца. В смысле, ниже ягодиц.
Какая, однако, шикарная задница. Главное, не сказать этого вслух.
– Так, – голос вдруг стал хриплым, и я прокашлялась. – Препарат в шприце болючий, предупреждаю сразу. Постарайся максимально расслабиться.
Почему-то сказать ему «Расслабь булки», как я обычно говорила Славке, не получилось. Но и ворковать, как я это делала с Михой, тоже язык не поворачивался.
– Не знаю, как у меня это получится, – глухо проговорил Егор в диванную подушку.
– А тебе раньше уколы делали? – я наклонилась к нему.
– Нет.
– Даже в детстве?
– Даже в детстве, – Егор подумал и добавил: – Только прививки.
– О, так я тебя сейчас девственности лишу?
Егор хмыкнул, а я быстро и аккуратно ввела иглу. Егор дернулся, а я, совершенно неосознанно, погладила его другой рукой по второй ягодице.
– Тише, тише, не дергайся и не напрягайся. Все хорошо. Чем медленнее я введу лекарство, тем лучше оно усвоится. И тем меньше будут синяки.
Егор замер. А я, после небольшой паузы, резко убрала левую руку с его задницы. А правая рука точным, отработанным до автоматизма движением медленно давила на поршень.
А потом я вытащила иглу, прижала комок ваты к месту укола и натянула Егору штаны на место. Он завозился.
– Не вставай. Лежи. Я дверь сама захлопну. Завтра в то же время.
Я сделала пару шагов к входной двери – и вдруг произнесла:
– Спасибо, Егор.
– Мне-то за что? Это тебе спасибо, Леся.
– За то, что не стал просить подуть на вавку.
– А что, так можно было?
Я рассмеялось. Мне нравилось его чувство юмора. Почти так же, как его шикарная упругая задница.
– До завтра, Егор.
– До завтра, Леся.
***
Ну что, к следующему Лесиному визиту я окончательно смирился. Моему смирению очень способствовал тот факт, что болючий – в самом деле, болючий укол – оказался еще и эффективным. И я, во-первых, окончательно разогнулся, во-вторых, смог нормально спать, а в-третьих – полноценно вернулся в работу. Очень вовремя, потому что моя банда малолеток успела за время моего отсутствия пересраться. Я весь день разговаривал с ними по отдельности, потом собирал их обратно в общий чат и устраивал акцию из серии «Мирись-мирись, больше не дерись». Мне бы, главное, к концу чемпионата, до старта которого осталось меньше двух месяцев, не чокнуться с этим детским садом. Усатый нянь, твою мать.