Возможность острова - стр. 8
– Мне хорошо платят… Знаешь, чаще всего этого вполне достаточно.
– Сколько?
– Пятьдесят тысяч евро в месяц.
– Да, это много; но я в данный момент зарабатываю больше.
– Это нормально. Ты гладиатор, ты всегда на арене. Нормально, что тебе много платят: ты рискуешь своей шкурой, в любой момент можешь упасть.
– Н-да… – Тут я был не совсем с ней согласен; помню, что и это меня обрадовало. Полное согласие, взаимопонимание по всем вопросам – это прекрасно, а на первых порах даже необходимо; но хорошо и когда есть мелкие разногласия хотя бы потому, что после короткого спора их можно устранить.
– Я так думаю, ты перетрахал кучу девиц, которые ходили на твои спектакли… – сказала она.
– Ну, сколько-то. – На самом деле не так уж много, ну, может, пятьдесят, максимум сто; но я не стал уточнять, что ночь, которую мы провели вдвоем, была лучше всех, намного лучше; я чувствовал, что она это знает. Не потому, что склонна к самодовольству или неумеренному тщеславию, а просто интуитивно, потому что разбирается в человеческих отношениях; а кроме того, точно оценивает степень своей эротичности.
– Человек на сцене всегда вызывает у девиц сексуальное влечение, – продолжала она, – и не только потому, что их влечет к знаменитостям; главное, они чувствуют, что, выходя на сцену, мужчина рискует своей шкурой, ведь публика – это здоровенное опасное животное, она может в любую минуту уничтожить того, кого сама породила, изгнать, осыпать насмешками и обратить в постыдное бегство. В награду за риск они могут предложить герою свое тело – как гладиатору или тореро. Странно было бы думать, что все эти первобытные механизмы исчезли; я их знаю, я их использую, я ими зарабатываю на хлеб. Я точно знаю меру эротической притягательности регбиста, рок-звезды, театрального актера или автогонщика: тут действуют очень старые схемы, с небольшими вариациями в зависимости от моды или эпохи. Хороший журнал для девушек тот, что умеет на полшага опередить эти перемены.
Я задумался – нужно было объяснить ей свою точку зрения. Это было важно, или не важно, короче, мне просто этого хотелось.
– Ты совершенно права, – сказал я. – Только у меня другой случай, я ничем не рискую.
– Почему? – она даже села в кровати и с удивлением уставилась на меня.
– Потому что если публике и вздумается погнать меня вон, она не сможет этого сделать. Меня некем заменить. Я именно что незаменимый.
Она нахмурилась, взглянула на меня; уже рассвело, и я видел, как ее соски колышутся в такт дыханию. Мне хотелось взять один из них в рот, сосать и ни о чём не думать; однако я сказал себе, что надо дать ей немного поразмыслить. У нее это не заняло и тридцати секунд – она действительно была умна.
– Да, – согласилась она. – В тебе есть какая-то абсолютно ненормальная откровенность. Не знаю, то ли жизнь у тебя сложилась как-то по-особенному, то ли ты так воспитан, то ли еще что; но вряд ли есть шанс, что подобный феномен повторится в том же поколении. Действительно, люди нуждаются в тебе больше, чем ты в них, – по крайней мере, люди моего возраста. Через несколько лет все изменится. Ты знаешь, в каком журнале я работаю: мы пытаемся создать ненастоящее, легковесное человечество, которое уже никогда не будет понимать ни серьезных вещей, ни юмора и вся жизнь которого, до самой смерти, уйдет на отчаянные поиски