Возможность острова - стр. 6
На первых этапах своего восхождения к славе и богатству я иногда вкушал от радостей потребления, в которых наш век стоит на порядок выше всех предыдущих. Можно бесконечно полемизировать о том, были люди в прежние времена счастливее или нет, можно рассуждать об упадке религиозности, об отмирании любви, спорить об их преимуществах и неудобствах, ссылаться на рождение демократии, на распад социальных связей, на то, что не осталось ничего святого, – я и сам при случае занимался этим в своих скетчах, хоть и в юмористическом ключе. Вы можете даже усомниться в достижениях научно-технического прогресса, вам, например, может казаться, что по мере совершенствования медицинских технологий ужесточается социальный контроль и повсеместно угасает радость жизни. Все равно в плане потребления превосходство XX века неоспоримо: ни в какую иную эпоху, ни в какой иной цивилизации не найти ничего, что могло бы сравниться с изменчивым совершенством современного мегамолла. Так что я с удовольствием потреблял, главным образом обувь; но постепенно мне это приелось, и я понял, что без повседневной опоры на эти элементарные, но вечно новые радости моя жизнь грозит перестать быть простой.
К тому времени, когда я встретил Изабель, у меня было около шести миллионов евро. Бальзаковский герой на этом этапе покупает роскошные апартаменты, набивает их произведениями искусства и разоряется из-за танцовщицы. Я обитал в обычной трехкомнатной квартире в Четырнадцатом округе и ни разу не переспал с топ-моделью – у меня даже не возникало такого желания. Однажды я для порядка совокупился с какой-то средней руки манекенщицей, но эта интермедия не оставила во мне неизгладимого воспоминания. Девица была неплохая, с довольно большими грудями, но в общем ничего особенного. Если уж на то пошло, она была более дутой фигурой, чем я.
Беседа состоялась в моей гримерке, после спектакля, который смело можно было назвать триумфальным. Изабель была главным редактором «Лолиты», а до того долго работала в журнале «Двадцать лет». Сначала я не горел желанием давать интервью, но, полистав журнал, все-таки поразился, до какой немыслимой похабени дошли издания для девушек. Тут было все – топики для десятилетних, обтягивающие белые шорты, откровеннейшие стринги, руководство по употреблению чупа-чупсов… «Да, но они так необычно позиционированы… – уговаривала меня пиарщица. – К тому же к вам едет сама главный редактор. По-моему, это показатель…» Наверное, не все верят, что при виде женщины вас может как громом поразить; вряд ли стоит понимать это выражение слишком буквально, однако факт остается фактом: взаимное притяжение всегда возникает очень быстро: с первых минут знакомства я уже знал, что у нас с Изабель будет связь, причем долгая, и знал, что она тоже это понимает. Задав для затравки пару вопросов – волнуюсь ли я перед выходом на сцену, как я готовлюсь и т. п., – она замолчала. Я снова пролистал журнал.
– Это не совсем лолиты… – произнёс я наконец. – Им всем лет по шестнадцать-семнадцать.
– Да, – согласилась она. – Набоков промахнулся на пять лет. Большинству мужчин нравится период не перед пубертатом, а сразу после. Вообще-то он не самый лучший писатель…
Я сам всегда терпеть не мог этого посредственного манерного псевдопоэта, неуклюже подражавшего Джойсу, но лишенного даже того напора, который у полоумного ирландца иногда позволяет продраться через словесные завалы. Набоковский стиль напоминал мне непропеченное слоеное тесто.