Возьми меня с собой - стр. 15

– Тебе в отпуск когда? – спросила Лера.

– В следующий четверг. Дотерпеть бы. – Светлана снова вздохнула и сосредоточенно принялась за яблоко.

Иван Степанович Скворцов оказался вовсе не таким, как нарисовала его Лера в своем воображении. Со слов Светки она представляла себе мрачного, угрюмого старикана с лысым черепом и волосатыми ноздрями, нечто среднее между Кощеем Бессмертным и Фредди Крюгером. Однако в постели, укрывшись ветхим больничным одеялом почти до подбородка, лежало крошечное, легкое, как былинка, существо. Ноги едва достигали до середины кровати, голова, окаймленная седыми пушистыми волосами, напоминала венчик одуванчика.

С подушки на Леру придирчиво и одновременно жалобно смотрели два блекло-серых слезящихся глаза. У нее даже дыхание перехватило – стало совестно за Светкины слова. И как такой божий одуванчик может сесть к ней на шею? В чем только душа держится!

Однако через мгновение Лере стало ясно, что Светка не кривила душой и не преувеличивала, говоря, что Скворцов – самый противный и приставучий из всех ее больных. Едва Лера присела на стул возле кровати и раскрыла историю болезни, дед тут же подал голос, да какой – неожиданно пронзительный, звучный для такого тщедушного тельца и невероятно визгливый.

– Издеваются! – вещал старик. – То одна еле ползала, брюхом своим всю морду мне изъездила, так теперь и вовсе девчонку сопливую прислали. Тебе сколько лет, дочка? Ты людей-то лечила когда аль нет?

– Успокойтесь, Иван Степанович, – улыбнулась Лера. – Лет достаточно, у меня уже дочка скоро в школу пойдет. И людей я лечила, так что не волнуйтесь, справлюсь.

– Справишься, как же! – прошипел дед. – На тот свет меня в два счета справишь! – Он со злостью и тоской погрозил сухим, костлявым кулачком. – Засадили меня сюда, ироды, воронье поганое!

– Это кто же ироды и воронье? – изумилась Лера. – Врачи, что ли?

– Опекуны его, – вмешался в разговор парень, лежащий на соседней койке. – Он ведь недееспособный. Вот и нашлись какие-то дальние родственники, подсуетились и оформили опеку.

– Ага, опеку! – визгливо подхватил Скворцов. – Им бы имущество мое опекать, а сам я чтоб сдох побыстрее. Говорил: не желаю в больницу, и все тут. Разве ж они слушают? Упекли, точно в тюрьму! – Он сокрушенно махнул рукой и еще глубже натянул одеяло.

– Ты, дед, ерунду-то не городи, – улыбнулся парень. – Тебя сюда каким привезли, забыл? А я помню, как ты все ночи напролет хрипел, еле откачали. Остался бы дома, тут тебе и крышка.

– Между прочим, ваш сосед правильно говорит, – подтвердила Лера, внимательно изучая карту. – Вот Светлана Алексеевна пишет, что у вас один за другим было четыре тяжелых приступа. Это месяц назад. А сейчас посмотрите, как вы хорошо дышите! И давление неплохое для вашего возраста, а было двести на сто сорок.

– Ты мне зубы не заговаривай, – не унимался дед. – Лучше скажи, прочитал главврач мою жалобу? Ту, что я ему на прошлой неделе послал?

– Не знаю, – пожала плечами Лера. – А на что конкретно вы жаловались?

– Да брось, Степаныч, – обратился к деду парень. – Чего ты пристал, видишь, человек новый, еще только осматривается. Это он так, с тоски, – пояснил он Лере. – Родственники эти его сюда положили, а появляться не думают. Хоть бы кило яблок деду принесли, и того не дождешься. Вот он и буянит от обиды.