Возмездие за безумие - стр. 55
Любимую поговорку Ухов вспоминал всякий раз, когда Галя упрекала его, что у него, как отца, могло бы быть больше интереса к тому, как и чем живут его девочки.
Вытряхнув майку, Ухов понюхал её, осмотрел, ещё раз понюхал, вслед за чем бросил снова на спинку кресла. Найденную трубку телефона он брезгливо отёр о шорты до колен, уже растянутые и изношенные до проплешин ткани в некоторых местах. Затем, не поправляя накидки, уселся в яму в кожаном диване, которую сам же и пролежал: вся мебель в зале не менялась уже больше десяти лет. Последний ремонт Уховы делали перед рождением Полин. Единственное, что было переделано уже после её рождения, так это лоджия в женской спальне. С целью увеличения жилой площади комнаты, несущую стену комнаты разрушили, лоджию утеплили, батарею перевесили. Так у младшей дочери появилось своё место для игр, куда после кукол и домиков Барби перекочевала сначала маленькая парта, потом стол побольше, потом полностью бюро с компьютером и всякими электронными гаджетами. У Гали бюро с её стандартными компьютером и телефоном стояло внутри самой спальни, в ногах широкой кровати, на которой мать спала с младшей дочерью с тех пор, как Юля вышла замуж.
Вернувшись в тот день в свою комнату, Ухова всё-таки набрала номер Ивановых. Просто необходимо было «сделать Игорю внушение», чтобы тот не совался со своими воспитательными мерами в чужую семью. Разговор с Леной был длинным и вышел по-женски трогательным. Лена извинилась за «еврейские штучки» мужа, такого внимательного и любящего отца для своей дочери и такого жестокого и беспощадного, когда речь шла о чужих детях, в частности о Юле. Желая загладить хамское поведение Игоря в эпизоде с колбасками, Иванова посоветовала Гале постараться не обращать внимания на пьяных мужиков, пообещала поговорить с мужем и, в завершении разговора, сама расплакалась: Иванов давно уже вышел из-под всякого контроля и проигрывал в казино все деньги, какие у него вдруг случайно отказывались в руках. Зарплата в счёт не шла. Осознавая свою зависимость, Игорь уже давно подписал бухгалтеру фирмы бумагу, по которой его зарплату получала Вера.
– Стыд, да и только, Галя, призналась Лена, – А что делать? Он ведь любой калым в автоматы уносит. Если бы не мои приработки, и не зарплата Веры, мы бы жили как раньше, ничего себе не позволяя.
Иванова плакала тихо, без эмоциональных взрывов, как это случалось у Гали. Глухая беспомощность била по рукам, разрушала все чувства, что были у Лены к мужу, а самое страшное, исключала теперь любое доверие. Говорил ли Игорь про то, что задерживается по работе, либо досадовал на то, что «левак сорвался», Лена теперь не верила ничему. Она начала припрятывать деньги, скрывая от мужа открытие личного банковского счета. По совету сотрудниц, столкнувшихся в семьях с проблемой «несунов», вкладывала лишние деньги в валюту, золотые вещи и даже подумывала о покупке однокомнатной квартиры для Веры под ипотеку: начальный капитал уже у дочери на счету был. И всё верила, верила, верила, что однажды Игорь одумается, и они станут жить как раньше: в любви и согласии. Ведь мог же он справляться со своей слабостью во время отпуска в Юрмале? Или когда они ездили в прошлом сентябре в Турцию? Почему же тогда не «завязать» насовсем? Лена не понимала до конца сути проблемы зависимости. И даже если понимала, чем она могла помочь? Лечиться от игровой зависимости было негде, это вам не алкоголики, для которых понастроили массу частных вытрезвителей и лечебниц. А ходить по психологам, в это надо верить. Гипноз? В Крае злодействовали шарлатаны, выдающие себя за специалистов по лечению на подкорковом уровне. Самовнушение? У Игоря были сила и воля, но сила воли, видимо, отсутствовала. Лена опускала руки и продолжала надеяться. Даже стала ходить регулярно в церковь и молиться. Но пока результатов не было. Галя, проникшись проблемой соседки, попыталась подключить к этому делу Сюзанну, и всезнающую и вездесущую. Но Иванова от помощи бабок-ведуний, к которым посоветовала Сюзанна обратиться в первую очередь, отказалась.