Возмездие - стр. 15

Она обманула меня, и я понял это слишком поздно. Ей тогда удалось не только сохранить собственную жизнь, договориться с Князем, но и усыпить меня.

Давно я не оставался в дураках.

Думал, что убью её быстро и сразу, разобравшись с девчонкой в Грёзе, а после выберусь. Правда, Сицилия решила поиздеваться, объединив меня и её в одну команду.

Я видел её. Видел постоянный страх в её глазах, как и у большинства других.

Так когда же всё изменилось?

Вероятно, в тот день, когда мы были на арене в Грёзе. Когда она решила спасти Лизи, хотя даже о себе позаботиться не могла. В тот день, когда кинула мне мачете.

Она боялась, тряслась, как осиновый лист, но была готова бороться.

Это был первый раз. Во второй, когда она предложила идею с ошейниками.

Эйвери продолжала бороться, выгрызать шанс на спасение, шанс на жизнь. Она боялась, но не отказывалась действовать.

А после я наблюдал за тем, как Сицилия вывела её на арену, как оказалось в её день рождения, и приказала убить собственную мать.

Тогда я воспоминаниями вернулся к тому дню, когда убил собственного дядю. Да, это совершенно разные жизни, разные истории и разные судьбы. Но она пережила тоже, что и я когда-то. Смерть.

Я видел в ней то, что она пыталась спрятать. То, что было в ней, но проявлялось лишь в критические моменты.

Я видел, как ее глаза, полные страха, вспыхивали пламенем решимости, как ее тело, дрожащее от ужаса, сжималось в готовности к бою.

Мне стало интересно, как далеко она готова зайти ради собственной жизни. Хотя уже вскоре понял, что её слабое место – это не её жизнь, как у большинства. А брат. Именно Тобиас Рид являлся её ахиллесовой пятой. Защита его была для нее, очевидно, важнее собственного дыхания.

Я знал, случись что с её братом – это её уничтожит.

Возможно, во мне впервые пробудилась не жалость, нет, скорее, уважение. Ведь большинство людей цепляются за жизнь, как за последнюю соломинку. Они готовы унижаться, предавать, лишь бы сохранить свое существование. Но она… она была другой.

Я проверил её брата ещё раньше, чем это сделал Патрик и знал, что он подходит ликторам. Но всё внутри в тот момент напряглось, и напряжение это было неприятным холодом.

Я всегда старался оставаться рациональным, видеть в людях лишь инструменты, но в этот раз что-то дало сбой. Решение было очевидным, логичным, но мысль о том, что я собираюсь использовать её брата как рычаг, чтобы сломать её, вызывала во мне… отвращение? Вероятно, именно оно.

Утаил эту информацию, правда, уже позже Патрик решил для чего-то взять у него анализы и выяснил, что Тобиас – идеальный кандидат для «Гипериона».

Он пошел ко мне, не к О’Нилу, а ко мне. Именно поэтому я и убил его, сделав это так, словно… защищаю кого-то, на кого… мне не всё равно?

Они должны были уезжать, это было слишком очевидно. Ведь это был лишь вопрос времени, когда О’Нил прознает про Тобиаса Рида и того, что он подходит ему.

После Эйвери узнала Маршалла, зная, что и я тоже. Конечно, она делилась всем с Зейном, доверяя ему, как и себе. Конечно, в ней взыграло любопытство и стремление помочь, именно поэтому она и отправилась тогда, даже когда я ей велел убираться из Анклава, отдав кафоликон. А она что? Вернула его мне.

Я думал, как провернуть всё – забрать Маршалла, при этом вернуться в Анклав, разобраться с делами и забрать Тобиаса Рида в более безопасное место или вывезти его с Эйвери.