Войны распавшейся империи. От Горбачева до Путина - стр. 25
Эти мои записки отнюдь не претендуют на детальное описание того, что происходило в этой республике в ту трагическую пору. Я уверен, что был свидетелем лишь малой толики ужасов, которые происходили в те дни в Абхазии. Но даже из того, что я увидел, на мой взгляд, ясно: взаимные грехи и обиды столь велики, что на преодоление последствий этого конфликта уйдут еще долгие годы.
Возвращения грузинских беженцев официальный Сухуми никогда не допустит. Ведь тогда грузины станут вновь самым многочисленным этносом в республике. Даже до войны абхазов, мягко говоря, раздражал этот факт, а уж после пережитых мучений они просто костьми лягут, чтобы их недавние «мучители» не вернулись домой.
Однако и абхазские грузины никогда не смирятся с потерей крова и будут помнить о той травле, которую пережили. Потеря Абхазии и то, как это произошло, воспринимается как национальное унижение практически всеми грузинами. И они сделают все, чтобы взять реванш.
Сухумский вишневый сад
В первый год после того, как абхазы одержали победу над грузинами, Кремль не пускал в новое независимое государство россиян. Мне же, как журналисту, очень хотелось посмотреть, чего же добился титульный народ после «освобождения». Благо пограничная речка Псоу – очень мелкая, а местные жители вызвались показать мне «надежный брод». Все шло хорошо, но уже около абхазского берега я попал в яму и окунулся с головой. В результате намок не только мой паспорт, но и деньги, которых, из-за тогдашней инфляции, у меня с собой было несколько пачек. Добравшись до ближайшей абхазской деревни, я попросился в один из домов просушить вещи.
Деньги я сушил, облепив купюрами ведро. По местным понятиям у меня с собой была просто огромная сумма, и я, боясь быть ограбленным, пытался скрыть от хозяев, что именно делаю у ведра. Увы, моя тайна была раскрыта. Пожилая крестьянка принесла мне лаваш, сыр и чачу. При этом женщина мне сказала, чтобы я не прятал свои деньги, так как они «никому не нужны».
Слегка обсохнув, я дошел до деревенской автостанции и вскоре сел на маршрутку, идущую в Сухуми. По пути машину остановили на милицейском посту, а так как вещи мои были сухи лишь очень относительно, то у стражей порядка не было никаких сомнений, каким именно «путем» я пересек границу. В общем, меня задержали.
При этом милиционеры все время подчеркивали, что абхазы как раз рады пускать всех россиян, а границу закрыл Кремль. В общем, моя проблема решилась где-то за полчаса: милиционеры позвонили в местное КГБ, и те дали команду «отпустить журналиста».
Увы, в отделении милиции вскрылась другая неприятность. Почти все мои деньги куда-то загадочным образом исчезли. Я было грешил на ментов, но один из стражей порядка обнаружил разрез на сумке, где я хранил деньги, – оказывается, в маршрутке меня обокрали. К счастью, в заначке у меня было еще несколько сотен долларовых купюр – а с учетом местной дешевизны, это была очень приличная сумма. Так что голодать мне не пришлось, но все равно было как-то обидно.
На въезде в Сухуми я увидел табличку с тщательно замазанной буквой «и» в названии города. Я отдыхал в Сухуми в советское время, тогда город источал какую-то бешеную энергию и веселость. Сейчас все было совсем по-другому. То, что я увидел, можно было назвать городом лишь с большой натяжкой.