Война маленького человека - стр. 13

В Киеве на одной из светских тусовок я познакомилась с директором модного киевского лицея. От него я выслушала очень много традиционно нелицеприятных и порой очень справедливых слов по поводу донецких. Он, как и многие другие, цитировал слово в слово посты из Facebook’а о неблагодарных беженцах из Донбасса. Представление о Донбассе у него было однозначно негативно и достаточно своеобразно. Он считал, к примеру, что, за редким исключением, жители Донбасса никогда не бывали за границей. Я почему-то сразу вспомнила улицы Донецка в мирное время, где основными марками автомобилей были «порше», «мерсы», «ауди», а также, как говорили модные девушки, растягивая гласные: «би эм дабл ю». В Донецке мой визави был когда-то очень давно и проездом.

Правда, он в конце нашей беседы сказал: «Вот видите – мы же смогли найти с вами общий язык». Он был искренне уверен, что вывел меня на истинный путь, и в упор не хотел видеть, что мы с ним были всегда в одной команде. «Своей» я для него так и не стала.

Этот случай не был, как любят выражаться журналисты, прецедентом, он отражал существующие реалии. Я оказалась дамой крайне впечатлительной и ранимой. В свете всех этих тенденций вешать на себя ярлык «переселенца» мне совсем не хотелось. Я приняла решение остаться в Донецке и ждать «своих» до победного. В моей голове ни на минуту не возникла мысль, что «эти», с их жуткими полосатыми ленточками и не менее жуткими триколорами, надолго. Я была абсолютно уверена, что все скоро закончится. Я искренне верила в «нашу» победу.

В Донецке обстановка накалялась. Людей вокруг меня становилось все меньше. Практически все мои знакомые уехали. Я их прекрасно понимала. Дети не должны слышать взрывы, а здесь становилось реально опасно. Мама была на даче. Я осталась в оккупированном Донецке. Поезда уже не ездили. Самолеты уже давно не летали. А пароходов у нас никогда и не было. Город окончательно накрыли тучи Мордора.

Я осталась ждать «своих».

Прогулка после начала АТО

Прогулка после начала АТО

Донецк пустел на глазах. В какой-то момент я обнаружила, что осталась практически одна в подъезде, не считая несколько пар пенсионеров.

Я всегда хорошо переносила одиночество. Несколько последних лет была «свободным художником» и работала дома, так что мне было не привыкать. Мой режим дня не слишком изменился. Из дома я выходила редко.

Мой дом располагался очень удачно – между двумя большими супермаркетами и модным спортклубом «Спортмакс». На моем внутреннем сленге они назывались: «Мой бермудский треугольник».

Чтобы привлечь хоть каких-то клиентов в опустевшем городе, спортклуб сделал очень выгодные скидки. Я купила абонемент и дрейфовала между спортклубом, домом и супермаркетами. К тому же в «Спортмаксе» была всегда горячая вода. В квартиры давали уже порционно: только по четыре часа.

В спортклуб людей ходило очень мало, точнее, их практически не было, но единицы, те, что остались – ходили постоянно. Даже после серьезных ночных обстрелов утром все были на беговых дорожках. Я подружилась с тренерами. Один из них отлично пел. Тренировки проходили под его сопровождение а капелла. Было весело. В спортзале ты вообще забывал, что происходит за окнами клуба.

В какой-то момент наших страшных событий у меня началась Ван-Гого-мания. Голландские промышленные районы на картинах Ван Гога, очень напоминавшие родные донецкие просторы, его желто-голубые натюрморты так перекликались с событиями, происходившими вокруг меня, и вселяли столько надежды на лучшее, что я стала давать этим картинам свои собственные названия. Позднее к игре «Ван Гог – самый украинский из самых украинских художников» присоединились и мои друзья.