Вот я - стр. 55

> Для таких штук должно быть название.

> Из синагоги можно выйти по подсвеченной дорожке. Она выведет. Или иди за мной.

Джулия стояла в ванной над своей раковиной, Джейкоб над своей. Парные раковины: такие были в некоторых старых домах Кливленд-парка, как и затейливый плинтус, обрамляющий паркетные полы, оригинальные камины и переделанные газовые рожки. Дома так мало в чем отличались, что стоило радоваться всяким мелким отличиям, а то иначе не понятно, ради чего так надрывался. В то же время ну кому, если честно, нужны эти парные раковины?

– Знаешь, что у меня спросил Бенджи? – начал Джейкоб, глядя в зеркало над своей раковиной.

– Будут ли окаменелости окаменелостей, если Земля просуществует столько, сколько для этого надо?

– Как ты узнал…

– «Радионяня» знает все.

– Точно.

Зубной нитью Джейкоб почти всегда орудовал при свидетелях. Сорок лет нерегулярного использования нити и всего три дупла – масса времени сэкономлена. Этим вечером, при свидетеле-жене, Джейкоб чистил зубы нитью. Ему хотелось провести немного времени у этих парных раковин. Или немного уменьшить время там, в одной кровати.

– В детстве я придумал собственную почту. Из коробки от холодильника сделал почтовое отделение. Мама сшила мне униформу. У даже были марки с портретом дедушки.

– Зачем ты мне это рассказываешь? – спросила Джулия.

– Не знаю, – ответил он, не вынимая нитку. – Просто вдруг вспомнил.

– Зачем ты это просто вспомнил?

Джейкоб хохотнул:

– Ты прямо доктор Силверс.

Джулия, без смеха:

– Ты любишь доктора Силверса.

– А отправлять мне было нечего, – продолжил Джейкоб, – так что я взялся писать письма маме. Меня привлекало само действо: содержание писем не заботило. Так или иначе, в первом я написал: «Если ты читаешь, значит, наша почта работает!» Это я помню.

– Наша, – повторила Джулия.

– Что?

– Наша. Наша почта. Не моя почта.

– Может, я написал моя, – ответил Джейкоб, сматывая нить с пальцев, на которых остались следы-колечки. – Точно не помню.

– Ты помнишь.

– Не знаю.

– Помнишь. Потому и рассказываешь мне.

– Она была отличной матерью, – сказал Джейкоб.

– Я знаю. И всегда знала. Она умеет внушить мальчикам чувство, что лучше них нет никого на свете и что они не лучше никого другого на свете. Тут не просто удержать равновесие.

– Папа не умеет его держать.

– А он никакой не умеет устанавливать.

Следы от колец уже изгладились.

Джулия протянула мужу зубную щетку.

Джейкоб попытался что-то выдавить, но безуспешно, и сказал:

– Паста кончилась.

– В шкафчике есть еще тюбик.

Ненадолго установилась тишина, пока они чистили зубы. Если каждый день они тратили по десять минут, готовясь ко сну, – а они точно тратили их, точно не меньше, – то за год набежало бы шестьдесят часов. Дольше готовились вместе ложиться в постель, чем бодрствовали вместе в отпуске. Они были женаты шестнадцать лет. За этот срок оба истратили на подготовку к сну сорок полных дней, почти всегда у вожделенных и одиноких парных раковин, почти всегда в тишине.

Через несколько месяцев после переезда Джейкоб придумал почту для мальчиков. Макс посуровел. Меньше смеялся, больше хмурился, сесть непременно стремился у окна. Себе Джейкоб мог не признаваться, что видит это, но вот и другие стали замечать это и говорить об этом – Дебора отозвала его в сторону и спросила: «Как тебе Макс?»