Воспоминания и письма - стр. 68
Результаты эти и даже само посвящение в проекты великого князя двух ревностных русских патриотов должны были уничтожить одну за другой иллюзии наших первых грез, таких обольстительных: для меня – потому что с ними соединялись надежды на независимость моего отечества, для великого князя – потому что эти грезы навевали на него мечту о возможности устроить для себя уединенное и покойное существование. Мечты эти все же не были покинуты сразу. Они держались вопреки действительности, уничтожавшей их капля за каплей. Великий князь часто возвращался к ним, искал в них утешения от перспектив того близкого будущего, тяжесть которого вполне сознавал.
Двое новых друзей заметили склонность великого князя к спокойной жизни, не обремененной теми заботами, которые должно наложить на него принятие короны. Они не без основания говорили, что это не способствовало бы ни его славе, ни интересам страны, счастье которой ему будет доверено и должно составить его единственную цель. Они при всяком удобном случае восставали против этой эгоистической наклонности, делая вид, что ничего не знают о его намерениях. Я же выслушивал желания великого князя сочувственно, потому что они были для меня понятны. Я не мог порицать их всецело, хотя и не скрывал от него того, что многое в них представлялось мне неосуществимым. Результатом этого было его большее доверие ко мне, долго державшееся, с различными колебаниями, на воспоминании о нашей первой дружбе и прекратившееся только после моего отъезда из Петербурга.
На нашем совещании во время коронации было решено, что Новосильцов, бывший на дурном счету из-за взглядов, в которых его подозревали, и из-за своего слишком свободного поведения, оставит Россию на время царствования Павла или до тех пор, когда его можно будет вызвать обратно, и отправится в Англию. Великий князь достал ему паспорт через Растопчина, который заведовал тогда военными делами и начинал укреплять свое влияние при императоре Павле.
Растопчин был одним из усердных посетителей Гатчины и Павловска до восшествия на престол Павла I. Это был, я думаю, единственный умный человек, привязавшийся к Павлу до его воцарения. Великий князь Александр, преданный отцу в царствование Екатерины, выделил графа Растопчина среди других, почувствовав к нему уважение и дружбу. Придворные интриги потом все это изменили, и между ними установились холодность и несогласие; но в этот момент они еще поддерживали прежние хорошие отношения.
Кроме того, Растопчин был также в прекрасных отношениях и с Новосильцовым, так как оба они принадлежали к числу фрондеров. По просьбе великого князя Растопчин обещал ему достать для Новосильцова паспорт. Между тем, когда перед отъездом из Москвы я пришел от имени великого князя напомнить ему о его обещании, он выразил нетерпение и подозрение относительно важного, как он говорил, политического значения, которое, казалось, придавали этому путешествию. Тем не менее Новосильцов наконец получил свой паспорт и уехал в Петербург, откуда затем отправился в Англию. За время пребывания в этой стране, в течение всего царствования Павла, он усовершенствовался в познаниях, которые приобрел раньше, и, хорошо принятый графом Воронцовым, русским послом в Англии, завязал знакомства, которые вскоре оказались для него полезными.