Восьмой круг. Златовласка. Лед (сборник) - стр. 81

– Джо, – сказала его жена, – если не можешь найти другой темы для разговора, я заору.

– Правда она умна? – заметил Чипмен. – Ей ненавистны эти деловые поездки, потому что в них только и говоришь о делах.

– Говоришь, говоришь и говоришь, – сказала Ханна Чипмен. – И знаешь, что в результате не привезешь в Калифорнию ни единого сценария.

– Может быть, нет, – сказал Чипмен, – но, может, привезем кое-что другое. – Подтолкнул локтем Мюррея. – Видели это? – спросил он таинственным шепотом. – Можете представить себе ее в цвете?

Мюррей посмотрел и понял, что он имел в виду Рут, которая, хмуро сдвинув брови, внимательно слушала разглагольствования О’Мирага.

– Очень хорошенькая, – промолвил он.

– О, у вас есть дар слова, – сказал Чипмен. – Друг мой, она не просто очень хорошенькая. Она способна расшевелить даже остолопов, ездящих в кинотеатры для автомобилистов. Я наблюдаю за ней все время…

– Знаю, дорогой, – сказала его жена.

– …и мой проницательный взгляд продюсера говорит мне, что тут открываются перспективы для всех причастных. Как можно выглядеть примулой на речном берегу и при этом излучать флюиды тигровой лилии, я понятия не имею, но оставляю это для ее психоаналитика. Меня интересуют только эти флюиды. Ощущаете их?

– Очень явственно, – ответил Мюррей. Ему пришло на ум, что Чипмен, хоть и непредсказуемый, может смягчить коллизию, когда будет представлен Рут. – Хотите познакомиться с ней?

– Еще бы, – с готовностью сказал Чипмен. И удивленно обратился к жене: – Как тебе нравится? Он знает ее и стоит здесь, убивая время с нами. Видела когда-нибудь такую выдержку?

– С тех пор, как знаю тебя, нет, – ответила Ханна Чипмен.

Окружавшие Рут поклонники уже разошлись, оставив с ней одного О’Мирага. Он был недоволен приближением новых людей, и Мюррея это не удивило. Удивил его характер приветствия Рут. Рука ее была теплой, отзывчивой, голос вполне дружелюбным.

– Очень рада, что ты подошел, – сказала она с горячностью. – Я хотела кое-что сказать тебе.

Помня о ее панике при последнем расставании, Мюррей ожидал чего угодно, только не этого. Потом обратил внимание на ее раскрасневшиеся щеки, блестящие глаза, пустой стакан в ее руке и понял, что это действие взрывных мартини Диди. Было ясно, что они действуют и на О’Мирага, но иначе.

– Киношники, – сказал с ненавистью О’Мираг после того, как были сделаны представления. Сурово уставился на Чипмена: – А-а, здесь кровавые наемники искусств. Стервятники культуры.

– Прошу вас, – сказал Чипмен. – Я стараюсь скрывать это от жены. Вы что, хотите поставить меня перед ней в неловкое положение?

Жена ободряюще похлопала его по плечу.

– Выбрось это из головы, дорогой, – посоветовала она. – Ты будешь прекрасным удачливым наемником. Мне это понравится.

– Не сомневаюсь, – злобно ответил Чипмен. – Суккуб ты. Или инкуб?[31]

– Суккуб, – сказала Рут. – Знаешь что-нибудь об Эдуарде Первом? – спросила она Мюррея. – О Плантагенете?[32]

– Только то, что читал в газетах, – признался Мюррей, ошеломленный этим переходом. Взял стакан из ее вялой руки. – Сколько таких уже выпила?

– О, два или три, – беззаботно ответила Рут. – Мы спорили об Эдуарде. О’Мираг планирует долгую работу об убийстве кельтских бардов, устроить которое якобы приказал Эдуард, а я говорила ему, что эта легенда подвергнута сомнению давным-давно. Она такая же ложная, как весь вздор о Ричарде Третьем.