Восьмирье. Книга 8. Живое сердце - стр. 4

Папа чуть склонил голову, рассматривая возвышающиеся вдали загадочные сооружения. Стоящие полукругом, они напомнили Вике одновременно и Стоунхендж, и инукшуки – пирамиды, выстроенные из аккуратно сложенных друг на друга камней.

– Да что толку? И так ясно, что никого здесь нет, – проворчал майстер Цверг, но всё же направился в отведённую ему часть города в компании Эрика.

Его слова будто повисли в тишине – и прижали своим весом остальных. Избегая смотреть на Вику и друг на друга, все разбрелись в стороны.

Вика с папой остались вдвоём и без промедления принялись исследовать «свой» район. Улицы больше напоминали хорошо протоптанные тропинки, нежели проложенные дороги. Они петляли среди домов, похожих на каменные нагромождения, внутри которых соорудили жилища. Вике казалось, будто в городке нет вообще ничего рукотворного и бывшие жители просто подстроились под то, что им дала природа, и использовали это как могли: закрыли проёмы дверьми, соорудили навесы, сложили на улице очаги. А сквозь некоторые отверстия, служившие, судя по остаткам ставен или штор, окнами, даже можно было разглядеть незатейливое убранство комнат.

– Думаешь, мама здесь? – тихо спросила Вика, когда впереди уже показалась окраина.

Они так и не заметили ни единого живого существа, и умом девочка уже понимала, что встреча с мамой снова откладывается на неопределённый срок, но в глубине души всё равно осталась какая-то крошечная часть надежды.

Папа вздохнул. Ему явно хотелось приободрить дочку, но обманывать он не стал.

– Не думаю, – признался он. – Армию мы бы уже наверняка услышали и увидели. В конце концов, не так уж просто её спрятать. Особенно – в таком месте.

Теперь тяжело вздохнула уже Вика. Ей начинало казаться, что воссоединения семьи так никогда и не произойдёт.

– А как вы с мамой познакомились? – спросила она – и чтобы отвлечься от грустных мыслей, и потому, что ей действительно было любопытно.

– А что тебе мама рассказывала? – ответил вопросом на вопрос папа.

– Она мне ничего не рассказывала, – призналась Вика и, испугавшись, что папа подумает худшее, добавила: – Мне кажется, ей было просто очень больно вспоминать, поэтому она про тебя и не говорила. А когда я стала старше и поняла, как её эта тема задевает, то сама перестала расспрашивать… Расскажешь?

– Конечно, – кивнул папа, и взгляд у него сделался мягкий и мечтательный. – Я ведь родом не из Восьмирья, ты знала?

– Как? – ахнула Вика.

– А вот так. Я родом из того же мира, что и ты. Но однажды, уже взрослым, я случайно попал сюда. Сам не знаю, каким образом. Это потом мне уже рассказали, как это бывает – в последний день месяца, с самым последним закатным лучом…

– Но, чтобы произошёл переход, у тебя должен быть с собой какой-то предмет из Восьмирья, – перебила Вика. – По крайней мере, так говорила тётя Генриетта, – чуть менее уверенно добавила она, подумав, что, возможно, способов перемещения между мирами больше, чем один. – У меня был мамин кулон, который оказался осколком разбитого Сердца здешнего мира. А у тебя?

– Не знаю, – пожал плечами папа. – Я, честно говоря, первый раз слышу про предмет из Восьмирья.

– Ладно. – Вика решила оставить эту загадку на потом. – Так как вы познакомились?

– О, это была та ещё история! – Папа улыбнулся воспоминаниям. – Когда ты перенеслась в Восьмирье, ты куда сначала попала?