Восхождение Рэнсом-сити - стр. 38
Мои обидчики испарились, стоило зажечься свету. Несколько минут спустя по пути в салун мимо прошел старик Харпер и увидел, как я чищу шляпу от грязи.
– У меня больше врагов, чем я того заслуживаю, – вздохнул я. – Я сражаюсь с миром один на один и часто проигрываю. На кону грядущий век. Времени почти не осталось, а мой оптимизм терпит серьезные потери.
– Да? – Старик хмыкнул. – Я тоже когда-то был молод. – И оттолкнув меня, он вошел в салун.
III. Политика и религия
Я стараюсь ни с кем не говорить о политике и религии. Это золотое правило человека, который путешествует в чужой стране, ведет дела с незнакомцами или едет в гости к родственникам. Литтл-Уотер был городом Линии, Мансель – Стволов, а Слейт – поделен поровну, и один лишь завтрак в том или ином заведении влек за собой последствия, которые я был не в силах постичь. Лагеря противников располагались по всей длине Золотой реки и в тени Опаловых гор, а над головой, словно ястребы, пролетали их винтолеты. В Стоун-Хилле поднимались палатки для собраний улыбчивых, в Далтоне – для верующих в Серебряный Град, в Хонноте – для тех, кто почитал Мирового Змея. К югу от Далтона мы, должно быть, слишком приблизились к поселению Племени или как-то еще нарушили их законы. Кто-то обстреливал нас камнями с одного из скалистых холмов до тех пор, пока мы не убрались оттуда так быстро, как только позволяли лошади.
В Мэттистауне мы обедали в гостинице, владельцы которой оказались суровыми стариками, бывшими солдатами Республики Красной Долины – это можно было понять по реликвиям этого злосчастного движения, которыми были увешаны стены: рваным флагам, потертым медалям и по всему прочему в том же духе. Я не знал, куда смотреть и как выражать свое почтение, чтобы никого не оскорбить. В Кукри один и тот же агент Стволов, лихой разбойник Джим Дарк, семь раз грабил один и тот же банк. Он грабил его каждый раз, как бывал в городе по делам, как странствующий торговец, навещающий одну и ту же женщину, и в конце концов начал позировать перед фотографами. Кукри теперь делал больше денег на сувенирах, чем на банковских операциях. Все вокруг, не переставая, говорили о Джиме Дарке, и старик Харпер, страшно перепугавшись, заставил нас ехать дальше.
В Руре, Талле и Карнапе жители со смешанными чувствами упоминали слухи о том, что кто-то вырезал ближайшие свободные поселения холмовиков. Свидетельства очевидцев не слишком отличались от увиденного нами рядом с Кенауком. Никто не знал, чьих рук это дело, но в Карнапе я слышал о появившемся в городе человеке в дурно пахнущей медвежьей шкуре, накинутой поверх серого солдатского мундира и грязных бриджей. У него были неопрятная дикарская борода и ремень, в который были вплетены клоки сухих черных волос и больше дюжины костяшек пальцев холмовиков. За спиной у него висело первоклассное ружье, которое в руках такого человека могло значить только одно. Ростом он был почти девять футов, с ним были две гончие, неотличимые от волков. Сидя за стойкой, он проглотил столько сосисок и выпил столько кофе, что могло бы хватить на десять человек, а затем удалился, не заплатив и не произнеся ни единого слова, кроме «Кнолл» – возможно, так его звали, а может быть, нет.
Эта история невероятно напугала старика Харпера. Она напугала и меня, хотя я не мог сказать почему. Я не любил агентов Стволов, но, кажется, ничем их не разозлил.