Восхождение - стр. 43
– Да? Ты так думаешь? – ехидно прищурился Костин. – А Париж, а Лондон, а Брюссель! Неужели ты думаешь, что они смирятся с диктатурой Муссолини? Ведь пример Италии может оказаться заразительным, и те же французы, у которых большой опыт революций и переворотов, вышвырнут из страны своего никчемного президента и поселят в Елисейском дворце авторитетного, сильного и могущественного вождя.
Ведь произошло же это в Германии? Произошло. Если даже законно избранный президентом фельдмаршал Гинденбург не смог противостоять главе фашистской партии ефрейтору Шикльгруберу, более известному как Адольф Гитлер, и назначил его рейхсканцлером, то есть главой правительства, то это значит, что в Европе настала эпоха диктатур. Правда, в Испании у руля пока что республиканцы, но я думаю, ненадолго: там уже создана фашистская партия, которая рано или поздно захватит власть, и страной станет править их вождь или, как они говорят, каудильо. Напомню, кстати, и о России: там диктатура большевистской партии медленно, но верно перерастает в диктатуру их вождя – Иосифа Сталина.
И что из этого следует? А то, что ни Париж, ни Лондон спокойно смотреть на это не будут и, я тебя уверяю, поддержат любую антидиктаторскую акцию. Значит, надо ловить момент, – наклонился он к уху Скосырева, – и, выдавая себя за ярого сторонника демократии, захватить власть.
– Ты с ума сошел! – подскочил от неожиданности Скосырев. – Где? Какую власть?! На кой черт она нужна?!
– Власть нужна ради власти, – снисходительно пояснил Костин. – А когда она есть, то можно употребить ее во благо народа.
– Но ведь для этого нужны люди, нужна партия, которая стала бы пудрить народу мозги, обещая всеобщее счастье и безмерное благоденствие.
– Ты, парень, не ерничай, – осадил его Костин. – Я все продумал. Если умело сыграть на неприятии Парижем, Лондоном и Мадридом диктатур как таковых, то можно, – проглотил он застрявший в горле комок и впервые назвал страну, на которую имел виды, – то можно стать президентом Андорры.
– Все ясно, – потрогал его лоб Скосырев. – Ты рехнулся.
– Ничего я не рехнулся! – сердито оттолкнул его Костин. – Просто я хорошо изучил ситуацию, сложившуюся в карликовых государствах. Сан-Марино или Монако нам не подходят, а вот Андорра – в самый раз. У них там сейчас что-то вроде революции. Сами свои дела они решить не могут, значит, самое время появиться человеку со стороны. Ну, как, скажем, когда-то в нашей горемычной Руси: ведь тоже увязли в междоусобицах, и в конце концов наши пращуры позвали варягов – приидите, мол, и володейте. Вот и пришли к нам Рюрик, Трувор да Синеус. Как ты знаешь, последним Рюриковичем был Иван Грозный, а потом пошла такая чертовщина, что в конце концов на русском престоле стали сидеть немцы: и в трех Александрах, и в двух Николаях русской крови было не больше одной тридцать второй, а то и одной шестьдесят четвертой.
– Валька, – жалостливо посмотрел на него Скосырев, – уж не себя ли ты видишь президентом Андорры?
– Себя! – вскинул голову Костин. – Но теперь, когда на мне ответственность не только за жену, но и за ее капитал, президентом я вижу тебя!
– Мне-то это зачем? – пожал плечами Скосырев. – Революции, перевороты, восстания – это не для меня. Я человек мирный, мне достаточно того, что я всегда сыт, пьян и нос в табаке.