Восемь дней в сентябре и Рождество в Париже. Антикварный детектив. Или детективная история, разгаданная экспертом - стр. 16
– Ну вот, что я говорила, карточка на месте, а деньги украли.
– А много было?
– Вы знаете, точно не знаю, но, должно быть, прилично. Да тут, кстати, договор с антикварным салоном и лежит. Вот смотрите, они ей в качестве аванса выплатили по пятьдесят тысяч за картину. Всего их пять, значит, было двести пятьдесят. Восемьдесят три Клавдия Михайловна заплатила в стоматологию. Ей там два моста должны были поменять. Еще она телевизор купила. Это около тридцати тысяч – и новый плащ, и туфли. Так что тысяч сто двадцать должно было остаться, если она их, конечно, на карточку не скинула.
– Да, приличная сумма. Если у нас и за пенсию старушек убивают, то это, конечно, весомый аргумент. А скажите мне, Вероника, что это за история с авансом и почему так много?
– Анатолий Николаевич такое делает, если желает удержать клиента. А деньги за такие картины на самом деле небольшие. При хорошей раскрутке, что мы, в общем-то, и сделали, каждая должна не меньше десяти тысяч зеленых стоить, а на Западе и того больше. Скорее всего, аукцион пройдет как-нибудь по-хитрому. Купит неизвестный покупатель по телефону тысяч за шестьдесят каждую картину, а через полгода картинки всплывут в каком-нибудь московском салоне с ценой на порядок выше. А вдова получила бы еще полтинник и была бы счастлива. Она действительно была бы счастлива, для нее это фантастическая сумма. Клавдия Михайловна ведь была как ребенок: сейчас хорошо – и ладно, а то, что деньги эти быстро кончатся, не думает. Я ее поэтому уговорила не продавать все картины, потом можно будет цену более весомую получить.
– Да, понятия у вас какие-то странные. Двести пятьдесят тысяч – маленькие деньги, да мне за такие три года горбатиться…
– Ой, вы Клавдию Михайловну не знали. Хорошо, что часть этих денег на себя собиралась потратить: зубы там, телевизор, одежда, а то как появится лишняя копейка, так в ее сознании что-то включается и кажется ей, что она снова молодая, красивая и богатая, как при Юдине. Барыня эдакая. Так и начинает сорить деньгами: то в музей пошлет на издание каталога работ покойного мужа и организацию памятного вечера, то на реставрацию церкви пожертвует. Она так те деньги, что после смерти Юдина остались, и растранжирила. У нее совсем как в поговорке жизнь была: по доходам и расход.
– Ладно, пойдемте дальше.
В спальню преступник, похоже, вовсе не заходил, поскольку здесь все было в полном порядке, даже стоявшая на туалетном столике шкатулка осталась не тронутой. Здесь хранились украшения Клавдии Михайловны. Еще совсем недавно шкатулка была полна: были тут и старинные брошки, и массивные золотые украшения советской ювелирной промышленности. Не шедевры, правда, но вполне интересные, с очень неплохими камнями. Часть из них Клавдия Михайловна продала не без Вероникиного участия, а остальное все на месте: и колечко с изумрудом, и советские часики с дутым браслетом, и ожерелье из жемчуга, что привез Юдин своей супруге из Японии. Не хватало только старинного медальона. Он был довольно массивный, овальной формы, с восьмиконечной бриллиантовой звездой. Центральный камень в ней почти на карат. Такие медальоны Вероника называла купеческими, хотя носили их дамы самых разных сословий, вставляя в них портреты своих близких. Правда, у него был небольшой дефект: от времени, наверное, заклинило, и медальон не открывался, а Клавдия Михайловна хотела вставить туда фотографию любимого мужа. Но и как украшение вещица была весьма эффектна. Носила она его довольно редко и в основном дома; поскольку медальон был тяжелым, то она боялась, что однажды у нее оборвется цепочка и она его потеряет. Хотя Вероника не один раз объясняла ей, что если цепь весит больше, чем медальон, то опасаться нечего. И, потом, старинные часовые цепи ручной работы – это вам не турецкое барахло – они и не такое выдерживали.