Ворожей Горин – Посмертный вестник - стр. 15
Это был тот крючок, с которого уже не слезают. С каждым новым эпизодом, с каждой новой дозой Кирилл проваливался в эту зависимость все глубже. В конце концов мужчина уже и сам не знал, чего именно он хочет – остаться тем, кем он был на самом деле, или же довериться голосу и отдать ему всего себя. Жить прежней жизнью было нестерпимо больно, голос же предлагал бесконечное блаженство, единственном условием которого было полное и безоговорочное подчинение.
***
Подведя промежуточный итог, капитан Вилкина пришла к выводу, что странным в этом деле было буквально все. Сегодняшний вечерний брифинг у Сапога, начальника их отдела подполковника Сапогова, должен был свести воедино всю имеющуюся в распоряжении полиции информацию, но что-то подсказывало Катерине, что это совещание лишь добавит белых пятен.
Подполковник Сапогов, к слову, такие «резонансные» дела любил держать под личным контролем. Он велел своим подчиненным всю информацию по делу сперва высылать непосредственно ему. Полученные данные он самолично структурировал и сводил в единую картину и лишь спустя время на общем собрании (как правило, вечернем и внеплановом) выслушивал доклады своих оперативников и следователей, а после подводил некий итог работы подразделения. С одной стороны, правое дело, а с другой выходило так, что это не следователь с операми дело раскрыли, а лично начальник отдела Сапогов расстарался. Многим в отделе такая политика не нравилась, Вилкиной же до этих игр начальства не было никакого дела. Ее сторона – край. Нужно работать. Нужно забыться в этой работе. Нужно забыть…
До самого вечера Катерина утопала в своей текучке. Другие дела никто не отменял, и одним маньяком сыт не будешь (фигурально). Но где-то в глубине души она все же чувствовала некий дискомфорт, пребывая в утомительном неведении относительно окончательных выводов судебных медиков по последнему трупу. Карпыч, хрен старый, по телефону говорить отказался, сославшись на распоряжение руководства. Как Вилкина только ни крутила перед строптивым дедом хвостом, а разузнать что-либо по итогам вскрытия последнего трупа ей так и не удалось. Поведение судмеда показалось Вилкиной странным. Он, конечно, и раньше динамил следователей ее отдела, но лично к ней питал какую-то необъяснимую симпатию и всегда шел навстречу. Но только не в этот раз. Очевидно, он что-то откопал, что-то весомое или даже экстраординарное, и именно поэтому отказывается делиться информацией с рядовыми сотрудниками.
– Все узнаешь у Сапогова, – отрезал в конце концов Волков и бросил трубку.
– Вот же хрыч упертый! – в сердцах выругалась девушка на телефон и забросила его подальше в угол стола.
Ближе к вечеру, уже перед самым брифингом, в кабинет к Вилкиной заявился Самойлов. Оперативник расстарался-таки и нашел кое-что интересненькое. Зашел он с видом полного превосходства над всеми остальными операми отдела, вальяжно прошелся по скромному кабинету Катерины, брезгливо осматривая его скудный интерьер, уселся в кресло напротив и, забросив ногу на ногу, начал раскачиваться на стареньком скрипучем стуле. В руках он вертел флешку.
– Я так понимаю, вам, Самойлов, есть чем поделиться? – не выказывая своего интереса и демонстративно не отвлекаясь от изучения дела, спросила Катерина. Она знала, что игнорирование при общении с такими напыщенными индюками, как Самойлов, – наилучшая тактика. – Оставь, я просмотрю перед брифингом.