Ворожей Горин – Посмертный вестник - стр. 14

С каждым прожитым днем голос становился все навязчивей. Так уже бывало. Кирилл знал, что именно последует за этим ласковым вкрадчивым шепотом. Знал и заранее предвкушал единственно возможную развязку. Сперва он будет сопротивляться этому, ведь глубоко внутри себя Кирилл понимал, что все это неправильно. Затем он вступит с голосом в полемику, а после нескольких бесплотных попыток «договориться» все-таки сдастся и сделает то, что просит от него голос. Да-да, пока он только просит, но чем сильнее Кирилл будет сопротивляться ему, чем дольше будет игнорировать, тем серьезнее будет его натиск. Давление станет настолько сильным, что Кириллу будет не выстоять.

Так было и в прошлый раз. Он тогда твердо вознамерился сопротивляться до последнего. Держался почти три дня. Когда же голос перешел к откровенным угрозам, Кирилл пристегнул себя наручниками к торчащей из стены арматуре в надежде пересидеть опасное время в подвале дачного домика своих родителей. Ключ от наручников проглотил. Он полагал, что власти голоса не хватит на то, чтобы преодолеть эту физическую преграду, думал, что голос способен лишь зудеть в его голове, донимать одними словами, сводить с ума. Ведь всем известно, что голоса в голове по определению не могут быть реальными, если, конечно, это не твой собственный внутренний голос. Мужчина ошибался во всем. Голосу хватило власти сломить моральный дух своей жертвы и вызволить добровольного затворника из собственной ловушки. Когда же покалеченный, но все еще дееспособный Кирилл вышел из подвала, он почувствовал себя другим человеком. Он уже не был тем забулдыгой, каким знал его этот мир. Он уже не чувствовал себя зависимым от родителей, зависимым от наркотиков. Он был иным, он стал орудием голоса, его дланью, его карающим мечом. И да, Кирилл знал, что после главного действа он будет убиваться и сожалеть о содеянном. Но то будет после. В момент же самого деяния Кириллу будет хорошо. Нет, это неправильное слово – Кирилл будет утопать в блаженной неге в момент совершения этой гнусности.

Воля наркомана и без того слаба, а под воздействием непреодолимой силы голоса были растоптаны последние ее остатки, и в целом самого Кирилла такой расклад устраивал. В кои-то веки он стал кем-то значимым, прикоснулся к миру, о котором большая часть людей и не подозревает. Лишь одно беспокоило наркомана – промежутки между визитами голоса стали значительно короче. Если между первым и вторым эпизодами прошла почти целая вечность – месяц без голоса в голове именно так и тянулся, то между последним, пятым эпизодом и нынешним появлением прошло всего три дня. Пару дней Кирилл давал себе на раскачку. Это был максимум, на который он способен. Затем сопротивление будет сломлено, и голос возьмет над ним верх.

– Значит, в субботу, – сам себе сказал Кирилл, глядя на обшарпанный бетонный потолок своей каморки.

Абсурдность ситуации заключалась в том, что одна его половина все еще пыталась сопротивляться этому, а другая этого же жаждала. То, чем платил голос за работу, и рядом не стояло с простыми земными удовольствиями вроде секса или алкоголя. Даже эффект от наркотиков мерк перед этим блаженством. Попроси Кирилла кто-нибудь описать это чувство, он бы просто не смог, поскольку был уверен на сто процентов – нет таких слов, какими можно описать состояние «вознесения», что дарил голос за правильно выполненную работу.