Вопрос и ответ - стр. 34

Минуту-другую она молчит, глядя в пол, и на лбу у нее появляется тревожная морщинка.

– Видела, как на нас смотрели солдаты? – спрашивает она.

– Да.

Девушка скрещивает руки на груди и содрогается:

– Не знаю… что-то мне не очень по душе такой мир.

– Мне тоже, – тихо говорю я.

Помолчав, Мэдди поднимает голову и смотрит мне прямо в глаза:

– Твои люди смогли бы нам помочь? Смогли бы это остановить?

– Понятия не имею, но мы должны выйти с ними на связь. Это лучше, чем сидеть сложа руки и готовиться к худшему.

Мэдди оглядывается, проверяя, не подслушивают ли нас.

– Госпожа Койл очень умна, – говорит она. – Но иногда она слышит и слушает только себя. – Мэдди опять умолкает и закусывает нижнюю губу.

– И?..

– Надо быть начеку, – наконец выговаривает она.

– Для чего?

– Если наступит подходящий момент… Поняла? Если он наступит, – девушка вновь озирается по сторонам, – тогда мы попробуем связаться с твоими кораблями.

– Но ведь рабство – это очень плохо, – говорю я, складывая повязку пополам.

– Целительницы всегда были против. – Госпожа Койл ставит очередную галочку в своем списке. – Даже после войны мы считали такое обращение со спэклами бесчеловечным.

– Что же вы не вмешались? – возмущаюсь я.

– Если ты когда-нибудь попадешь на войну, – отвечает госпожа Койл, не отрываясь от блокнота, – ты поймешь, что она несет лишь разрушение. Война не щадит никого, даже тех, кто выжил. Ты молча сносишь все, что раньше тебя ужасало, просто потому, что жизнь на какое-то время теряет всякий смысл.

– Война превращает людей в чудовищ, – говорю я, вспоминая слова Бена той ночью, когда мы вышли на странное место, где жители Нового света хоронили мертвых.

– Да, и мужчин, и женщин, – добавляет госпожа Койл и пересчитывает коробки со шприцами.

– Но ведь война со спэклами закончилась давным-давно, разве нет?

– Тринадцать лет назад.

– За эти тринадцать лет вы все могли исправить.

Наконец госпожа Койл обращает взгляд на меня:

– Жизнь кажется простой только в детстве.

– Но ведь вы были у власти! – не унимаюсь я. – Вы могли хоть что-то изменить.

– А кто тебе сказал, что я была у власти?

– Коринн говорит…

– Ах, Коринн… – Госпожа Койл снова принимается за списки. – Девочка изо всех сил старается любить меня, несмотря ни на что.

Я открываю еще один пакет с покупками.

– Но раз вы были председателем этого… Совета, – продолжаю я, – вы могли что-то сделать для спэклов.

– Порой, дитя, – говорит госпожа Койл с недовольством, – людей удается вести в нужном направлении, даже если они того не хотят. Но чаще – нет. Никто не согласился бы дать спэклам полную свободу – такая кровопролитная война, столько сил потрачено на то, чтобы все перестроить и восстановить… Нет, освободить мы их не могли, но обращаться с ними по-человечески можно было. Мы ограничили им рабочие часы, кормили, разрешили жить семьями. Все эти права отстаивала я, Виола.

Госпожа Койл все яростней строчит в блокноте. Секунду-другую я молча наблюдаю.

– Коринн говорит, вас выгнали из Совета за то, что вы спасли кому-то жизнь.

Она не отвечает, только откладывает блокнот и заглядывает на верхнюю полку. Тянется, достает оттуда халат с шапочкой ученицы и бросает их мне.

– Для кого они? – поймав, спрашиваю я.

– Хочешь узнать, каково управлять людьми? Тогда сделай первый шаг на этом пути.