Вопль кошки - стр. 7

Не знаю только, почему это было так важно.

Почему мне так важно об этом вспомнить?

Оттаскиваю Джеффри подальше, чтоб никто не услышал.

– Как думаешь, может, это Джейк и его тусовка? – спрашиваю я.

– Возможно, – отвечает он, – но в западном крыле они не бывают. Это наша территория, а администрация – их.

– Не верится мне, что они сами не нарушат свои границы, – говорю я.

Вновь появляются его взволнованные брови-черточки. Грустно, что теперь они так далеки от медогусениц. Среди всплывающих в памяти картинок медогусеницы – ярче всех.

– Нет никаких доказательств, что это кто-то из админов, – говорит он.

– Ну и кто тогда? Марк? – В моем ответе столько сарказма, сколько удается в него впихнуть.

– Марк замирает, когда на него смотришь, и убегает, когда отворачиваешься, – рассуждает Джеффри, прямолинейный, как всегда. – Он не разговаривает, но мы не знаем точно, опасен ли он…

– Он шатун, – перебиваю его я, – мы его потеряли. Ты же знаешь: такие, как он, были и раньше, и они атаковали все, что движется, пока не умерли или не потерялись. Ты хочешь мне сказать, что и Лазер не опасен?

На это у Джеффри нет аргументов.

Я продолжаю:

– Даже если это не Джейк и его тусовка, к ним нужно наведаться. Вариантов у нас немного. Если это не их работа, значит они тоже в опасности. Нужно им рассказать. Может, они помогут разобраться, помогут с поиском.

Лицо Джеффри пугающе спокойно, пока он обдумывает мои слова. Затем отвечает:

– Ладно. Я с ними поговорю.

– Вместе поговорим, – настаиваю я.

Голова на плечах у Джеффри все-таки есть, поэтому он со мной не спорит.

Я поворачиваюсь к остальным. Они все еще пялятся, ждут ответов, которых нет ни у них, ни у меня.

– Не ходите по коридорам без друзей, – говорю я.

Мы взрослеем.

Годы идут.

Воспоминания обрушиваются на меня, как град ударов.

В потоке людей были те, кто помогал направлять течение.

Например, Джули. Не знаю, нравилось ей это или нет, понимала ли она, что делает, но она была старостой, и даже те, кто не общался с ней лично, знали, кто она такая. Тут как посмотреть: она либо указательный столб, либо козел отпущения. Подумайте – над кем смеются? Кому не хватает уверенности? Кого унижают? Джули, между прочим, хоть и была предметом насмешек на контрольных, все равно собиралась с силами и каждый день зачитывала объявления.

Джеффри тоже был таким, но немного по-другому. Он был уверенным в себе и добродушным, и его никто не трогал: слабых мест у него не было. Однажды я услышала, как кто-то смеется над его вязаным жилетиком (по совпадению, это был тот день, когда в столовой меня ударило молнией дружбы), – и тогда я впервые увидела, как человека заткнули одной лишь улыбкой. Какой-то мальчишка поймал его на выходе из столовой и спросил, до какого возраста мама Джеффри планирует выбирать ему одежду. Джеффри улыбнулся ему добродушнее некуда, и мальчишка так и остался стоять как вкопанный, а мы с Джеффри пошли дальше, к моему шкафчику.

Он мог общаться с кем угодно. С задротами, с качками, с ребятами из театралки, с панками – разницы не было. Универсальный переводчик. Потоки людей текли вокруг него целыми днями, впитывая позитивную энергию. Мне хотелось быть как он. Поначалу я почти всегда чувствовала себя присосавшимся к нему паразитом и надеялась, что когда-нибудь это закончится. Если на уроке нас разбивали на пары и он хотел быть со мной, мне казалось, это потому, что он знает: другой пары у меня нет. Когда он хвалил мои рисунки, мне слышался только белый шум.