Вопль кошки - стр. 3

Прижимаюсь к стенам и крадусь мимо кабинетов английского языка. Двигаюсь осторожно. Позвать Джеффри нельзя, я не могу – не ровен час услышит то, что бродит по коридорам. Такой уж порядок в Школе. В коридорах никто не разговаривает – вдруг что-то или кто-то услышит. Всегда есть вероятность, что тот, кто ответил, добра тебе не желает.

Моя кофта, штаны, ботинки, перчатки – все на мне черное, так что я не выделяюсь. Остальным не так повезло: некоторые изменились настолько, что не пропустишь. Но не я. Я могу исчезнуть в тени, когда пожелаю. Даже блеск глаз меня больше не выдаст.

Миссис Ремли сидит в кабинете одна. Странно. Джеффри обычно успевает раньше меня. Как и все здание, кабинет озарен неуловимыми источниками света вне поля зрения: едва обернешься, свет сразу меняется. Миссис Ремли сидит за своим столом, тускло поблескивая лаком. Я смахиваю с нее пыль и снова придвигаю к столу. Наверное, кто-то приходил и вытащил ее, потому что не узнал. Но вот кто это был? Этим кабинетом пользуемся только мы с Джеффри. А миссис Ремли редко двигается сама по себе.

В коридоре раздаются шаги.

С Джеффри мы познакомились в средней школе.

Это было во вторник.

В столовой были пицца-палочки, а их готовили только по вторникам. Я стояла в очереди за ними позади кого-то в вязаном жилетике. Пока я пыталась осмыслить этот вязаный жилетик, к нам подошла группка мальчиков в футбольной форме. Они поздоровались с Вязаным Жилетиком и пролезли вперед него.

– Они же все пицца-палочки съедят! – Первые вырвавшиеся у меня слова, просто гениально.

Вязаный Жилетик обернулся. Я несколько раз видела его в коридорах, но никогда не обращала внимания. У него были такие большие карие глаза и густые русые брови, будто медовые гусеницы. Медогусеницы. Будто холодным зимним днем в них можно завернуться и будет тепло. Когда он посмотрел на меня, гусеницы столкнулись лбами.

Он сказал:

– Прости, пожалуйста, можешь пройти вперед меня.

– Ты уверен? – спросила я.

Меня это удивило, ведь, когда большая группа популярных мальчишек подреза́ла кого-то в очереди, все обычно притворялись, что ничего не видели, – и на этом всё.

Он кивнул, я встала на его место, и последние пицца-палочки достались мне.

Потом я увидела, как он сидит за тем же столом, что и футболисты: у дальнего конца, поодаль от них. С тарелкой начос.

Я тронула его за плечо и сказала:

– Хочешь сесть со мной и моей подружкой? Я отдам тебе половину пицца-палочек.

Он посмотрел, куда я показала, – на стол, за которым, прислонившись к стене, сидела Сисси и выковыривала ветчину из шефского салата.

– А то! – ответил он.

– Меня зовут (), я люблю пицца-палочки, – сказала я.

– Меня зовут Джеффри, мне пицца-палочек еще ни разу не досталось, – сказал он.

– Кот! Ох, Кот, как хорошо, что ты тут!

В дверях кабинета миссис Ремли появляется Джеффри. Хочется на него зашипеть: типа научись ходить потише. Он слишком круто заворачивает за угол, задевает головой дверную раму и в испуге шарахается. Не вреза́ться в углы он уже хорошо научился, но время от времени от нетерпения забывает, что его голова – картонная коробка. Он прикладывает ладонь к ее боковой стороне и ошеломленно моргает.

Каждый раз, когда вижу Джеффри, в груди ёкает и я убеждаюсь, что с нами все будет в порядке, хоть мы и застряли тут. Это из-за того, кто Джеффри на самом деле, а не потому, что он теперь так выглядит. Лицо Джеффри – накаляканная мелком рожица, два круглых глаза и прямоугольный рот с квадратными белыми зубами. Когда он моргает, кружок превращается в полукруг, как анимация из двух кадров.