Волжский рубеж - стр. 17

А дело было так. Главнокомандующий англичан, лорд Раглан, был не самым выдающимся военным и хорошо понимал это. Он боялся тотчас же после победы ввязываться в новую битву. Его осторожный генерал Джон Бергойн высказал свое мнение о штурме Севастополя. А поскольку дело шло на часы, выслушав его, Раглан без промедления послал в ставку к французам своего адъютанта. Пятидесятивосьмилетний маршал Франции и друг императора Наполеона Третьего, Леур де Сент-Арно, легенда французской военной машины, прошедший огонь, воды и медные трубы, уже умирал от лихорадки. И знал о приближении конца. Он был стратегом, но теперь мысли его путались, интуиция полководца изменяла. И он старался быть осторожным в своих решениях. Тем паче он видел героизм русских солдат у Альмы, на что они способны, защищая свою землю. Лежа на кушетке, истекая потом, он продиктовал письмо Раглану: «Сэр Джон прав: обойдя Севастополь и напав на него с юга, мы будем иметь все наши средства в нашем распоряжении при посредстве гаваней, которые находятся в этой части Крыма и которых у нас нет с северной стороны».

Судьба распорядилась именно так. Штурм был отложен, и это дало спасительную фору русскому городу-крепости Севастополю. Еще через несколько дней маршал Сент-Арно умер, и его место занял малоинициативный бригадный генерал Канробер, походивший своими полководческими достоинствами на лорда Раглана. Это был еще один спасительный козырь для русской армии в Крыму.

А 5 октября со страшной бомбардировки начался штурм Севастополя. Но город уже был укреплен и не желал сдаваться. Корнилов, Нахимов, Истомин и другие генералы в этот день ходили под пулями, весь день оставаясь на батареях. Ядра летали над их головами, их мундиры заливала кровь артиллерийской прислуги. Еще накануне адмирал Корнилов передал через адъютанта свои часы сыну, который оставался в Николаеве, сказав: «Не хочу, чтобы попортили». На Малаховом кургане, в полдень, его смертельно ранило в живот ядром. Когда вскоре адмиралу донесли, что английские и французские осадные батареи сбиты и штурм провалился, он прошептал: «Ура, ура!», – и тотчас же скончался.

Именно так, с Альмы и штурма Севастополя, и начиналась уже Крымская кампания 1854 года. Высадка англо-французских войск у Евпатории заставила русских пересмотреть всю диспозицию их войск. Теперь взгляды Европы и России должны были устремиться на Крым. Именно туда, на землю древней Киммерии, с Балкан в октябре месяце и был направлен главнокомандующим южной армией Михаилом Горчаковым в помощь Меншикову корпус генерала Данненберга. Он состоял из двух дивизий под командованием генералов Соймонова и Павлова, в одной из которых, в Охотском полку, служил Петр Алабин…

Путь из Дунайских княжеств на юг России был не самый близкий: впереди Одесса, Николаев, Херсон, Перекоп. Корпус Данненберга выступил в поход 3 октября, за два месяца до провалившегося штурма Севастополя, и никто толком еще не знал в армии, как сложилась судьба черноморского города-порта.

Тридцать тысяч человек, с артиллерией и обозом, двигались скорым походным маршем: немного сна в гигантском палаточном лагере под открытым небом, хлеб да перловая каша – и снова в путь. Шли по теплой Бессарабии, по ее пыльным бескрайним дорогам, под пронзительно синим небом октября…